– Видите ли, Джек напомнил мне, что моя хозяйка будет очень волноваться – мы ведь так спешно уехали этой ночью. А поскольку мы как раз проезжаем мимо дома его светлости, я подумал, что, может быть, миледи не станет возражать, если я ненадолго остановлюсь – только успокою жену, что, дескать, ей не о чем тревожиться.
– Как, вы женаты, Диксби? – вырвалось у Лили, но она тут же устыдилась своей бестактности и была рада, что под густой вуалью не видно ее зардевшегося от смущения лица.
А что ее, собственно, так удивило? Их викарий, отец Робине, говорит, что у каждого в этом мире есть половина. И то, что у Диксби имеется жена, лишний раз подтверждало истинность этого утверждения.
– Моя жена служит здесь поварихой, миледи.
Диксби опустил руки по швам и застыл в напряженном ожидании. Вероятно, он ждал ее разрешения.
– Ну, конечно, вам следует пойти ее успокоить. Но только побыстрее, Диксби. У нас не так много времени.
– Миледи. – Он опять склонился в изысканном поклоне. Его куртуазность начала уже несколько раздражать ее.
Диксби быстро поднялся по ступеням и исчез в дверях, а Лили поспешно опустила шторки на окнах кареты. Она совсем не хотела, чтобы ее увидели у дверей роскошного дома герцога Ремингтона, да еще в такой час. И неважно, что лицо ее скрывает густая вуаль.
Герцог здесь, в этом доме… всего в нескольких шагах от нее. Мысль об этом заставила почему-то ее сердце сильнее забиться. Лили нахмурилась и отодвинулась подальше от окна. Их непродолжительное, но такое бурное знакомство окончено.
Ей нечего волноваться: пока она не вернется из Брайтона, ей не грозит опасность где-нибудь с ним встретиться. Ее заточение, вероятно, продлится несколько недель, если не месяцев. Когда они увидятся вновь, он скорее всего будет уже женат. За это время она должна забыть герцога Ремингтона и свою безрассудную детскую влюбленность. При этой горькой мысли она тяжко вздохнула… с таким же успехом она могла требовать от себя забыть свое имя. Она уже сейчас успела соскучиться по нему, по его уверенной манере держаться, по той нежности, с которой он обнимал ее в карете, по ласковому сочувственному взгляду, которым он смотрел на нее, когда они стояли перед ее домом, не зная, что ожидаетих там. Ей так хотелось снова очутиться в его объятиях…
– А мы вправду едем в карете герцога? – спросила Элис. Она провела рукой по мягкому сиденью, затем с благоговением потрогала бархатную обивку и стала жадно разглядывать отделку из благородного красного дерева. Медные украшения на дверцах и внутри самой кареты сверкали, точно золотые, при мягком свете фонарей, закрепленных по бокам кареты.
Элис бросила на Лили виноватый взгляд и, поспешно положив руки обратно на колени, опустила глаза.
– Извините, миледи, я вовсе: не хотела быть слишком любопытной.
Лили улыбнулась, тщетно пытаясь вспомнить хоть один день, когда ее горничную не раздирало желание во все сунуть свой нос.
– Не смущайся, я не сержусь. Да, это карета герцога. Он хозяин Джона и мистера Диксби, и всех остальных людей, что были сегодня ночью у нас в доме.
– Он один из ваших поклонников? Герцог, я хочу сказать.
Элис все время беспокойно вертелась, и, когда она наконец повернулась к своей хозяйке, Лили ответила:
– Нет. Он ухаживает за другой леди. – Она и сама не знала, почему говорит все это своей легкомысленной служанке. – А у тебя самой есть дружок, Элис?
– Ах нет, мисс. Был один, правда, давно, да он женился на моей лучшей подруге. После того случая у меня всякий интерес к этому пропал. Да и не нравлюсь я мужчинам. С такой внешностью, как у меня, кому я могу понравиться?
– Ну, с этим я не соглашусь, – великодушно сказала Лили. Она критическим взором оглядела свою служанку, выискивая черты, достойные похвалы. У девушки были неопределенного желтоватого цвета волосы, темно-зеленые глаза и тот тип лица, какой бывает у добрых мамушек. Ее фигура отличалась приятной пышностью.
– У тебя чудесный румянец и вообще очень милое личико.
– Ой, что вы, спасибо, мисс. – Щеки Элис еще больше зарделись от похвалы. – Только, сдается мне, мужчинам это не нужно. А может, просто еще не нашелся тот, у кого глаза на месте.
Лили очень позабавило это заявление, но через миг ее смех застрял у нее в горле, ибо дверца кареты резко распахнулась, и огромная мужская рука схватила ее за талию. И буквально выволокла из кареты. Лили и опомниться не успела, как уже стояла на земле.
Ремингтон!
Лили едва не упала, когда он потащил ее по лестнице, ведущей к дому. На ее охи и ахи он никак не реагировал, будто вообще ее не замечал. Его рот был решительно сжат в жесткую прямую линию, а мрачное выражение лица было почти пугающим. Она решилась его рассмотреть и обнаружила, что он одет в черный атласный халат. При каждом его шаге из-под фалд выглядывали сильные ноги – совершенно голые!
– Боже правый! Выскочить на улицу в одном халате! Вы что, совсем потеряли разум?
– Совсем недавно вы и сами бежали по улице в таком виде, – чуть насмешливо напомнил он. Из холла он потащил ее прямиком в библиотеку. С грохотом захлопнув за собой дверь, подвел ее к низкой кушетке и, надавив на плечи, заставил сесть.
– Вы останетесь здесь.
Она подумала, что ослышалась.
– Я – что?
– Вы останетесь здесь. В моем доме. – Он стоял перед ней, подбоченясь, и в упор глядел на нее. В душе ее зрел протест…
– Диксби только что сообщил мне, что ваш отец отправляет вас к какой-то престарелой тетушке. Большую нелепость трудно было придумать. Так вот, пока я не поговорю с вашим отцом о причинах его столь странного решения, я никуда вас не отпущу. Вы останетесь здесь.
– Но я не могу здесь остаться!
Она сердито вскочила на ноги, и вдруг до нее дошло, что герцог действительно хочет ей помочь. Ведь он уже рисковал сегодня ночью ради нее и теперь печется о ее безопасности, полагая, что это его долг. Лили была тронута… Но как объяснить ему, что она уже не нуждается в его защите?.. В окна начал просачиваться серый утренний свет. Ей необходимо уйти отсюда как можно скорее. Дилижанс отправится меньше чем через полчаса. Мешкать нельзя!
Однако сбежать ей не удастся. Значит, надо действовать с умом. Если, конечно, не выяснится, что мозгов у нее для такой задачки маловато. Мужчины могут быть очень настойчивы, когда что-нибудь вобьют себе в голову.
Что же, ей упрямства тоже не занимать. Она спокойно отвела с лица вуаль, закинув ее назад.
– Я очень ценю вашу заботу, ваша светлость, но я просто не могу оставаться здесь дольше. Почтовая карета отправляется от гостиницы «Два лебедя» не позже семи часов, и я должна ехать сейчас же, чтобы успеть на нее.
Он молчал, явно озадаченный, но потом решительно покачал головой.
– Вам незачем спешить. Вы не поедете в Западный Викомб в почтовом дилижансе.
– Разумеется, поеду. Папа так хорошо все продумал. Он очень расстроится, узнав, что вы задержали меня и что я осталась в вашем доме одна, без компаньонки. Вы можете себе представить, какой разразится скандал, если кто-нибудь об этом узнает!
Лили отнюдь не преувеличивала. Вызовом на дуэль заканчивались и менее рискованные поступки. Герцог и сам прекрасно знал о том, что ему угрожает, однако Лили на всякий случай решила напомнить ему об этом.
– Моя семья будет вынуждена потребовать от вас удовлетворения, ибо иначе моя репутация будет окончательно погублена. Как, впрочем, и ваша. Пожалуйста, не упрямьтесь, ваша светлость, прошу вас. Я должна идти.
