– Вы уверены, что вас это не затруднит? – осторожно спросила Лили, несколько удивленная его живым интересом к столь немужскому делу.
Он почему-то довольно долго молчал, затем пожал плечами:
Четверть часа спустя он, покончив с третьим бокалом портвейна, отставил пустой бокал в сторону, дав понять, что вечерняя трапеза окончена. Лили отложила свою салфетку и поднялась из-за стола. Он проводил ее до дверей столовой и, когда они подошли к лестнице, отпустил ее руку.
– Мне нужно срочно разобраться с кое-какими бумагами. Я пойду поработаю в библиотеке, – сказал он ей. – Ждите меня часа через два.
Лили попыталась скрыть разочарование за вымученной улыбкой. То же самое он говорил ей вчера, но пришел к ней в спальню только часа через четыре, когда она уже крепко спала.
– Тогда мы с вами увидимся, милорд.
Она уже слала, когда он наконец пришел. Не успела она как следует проснуться, как он снял с нее ночную рубашку и лег рядом.
– Я уже не думала, что ты придешь, – прошептала она, затаив дыхание. Он нежным движением отвел в сторону ее волосы и прижался легким будоражащим поцелуем к ее шее. – Я понимаю, что последнее время отнимала у тебя слишком много времени и сильно мешала. Наверное, теперь накопилось много работы?
Он чуть слышно прошептал: "Тс-с», уткнувшись лицом в ее густые, рассыпавшиеся по подушке волосы. Она почувствовала, как его горячая, чуть шершавая ладонь скользит по внутренней поверхности ее колена и выше, к бедру, к талии, чуть дольше задержалась на груди… Затем рука его снова скользнула вниз, и Лили моментально забыла и о его работе, и о своих обидах и страхах. Сейчас для нее ничего не существовало, только его страстные, восхитительные ласки.
Когда затихли их последние содрогания, он еще долго сжимал ее в своих объятиях, и она наслаждалась покоем и упоительной истомой.
Каждую ночь он часами предавался с ней любви, постепенно возводя ее на вершину чувственного наслаждения, обучая искусству дарить наслаждение в ответ, умножать сладостный восторг обоюдной страсти. А потом она засыпала, убаюканная его нежными объятиями. Его руки продолжали гладить ее волосы и тело, а губы то и дело прижимались к виску или лбу, словно он не мог найти в себе силы отпустить, расстаться с ней хоть на мгновение. И все же наутро она всегда просыпалась одна.
Когда они только вернулись в Лондон, Лили решила, что они будут спать вместе в той спальне, которую она занимала во время своего первого визита в Ремингтон-хаус и куда Диксби принес теперь ее багаж. Однако она ошиблась. Вместе спят только те пары, которые слишком бедны, чтобы позволить себе спать в разных комнатах, или те, кто слишком влюблен друг в друга, чтобы расстаться хоть на мгновение. Они не относились ни к тем, ни к другим. Днем она редко видела своего мужа. Все чаще и чаще он был с нею только за обедом, а потом еще несколько часов в постели. Она чувствовала, как с каждым днем он все больше замыкается в себе, отдаляется от нее, и молчание, которое теперь нередко сопровождало их совместную вечернюю трапезу, становилось все напряженнее и мучительнее.
Она прижалась к его телу, положила ему на грудь руку, чтобы чувствовать биение его сердца, в котором – теперь была в этом уверена – не нашлось и врядли когда-нибудь найдется место для нее. Горькая слеза скатилась по ее щеке, ставив жгучую влажную дорожку. Она понимала, что теряет его, и не знала, что ей делать.
Если бы у нее хватило мужества прямо спросить его, почему он стал таким чужим! Он продолжал ласково гладить ее по спине, медленно разминая мышцы, и от этого успокаивающего движения ее глаза сами собой закрылись. Она все-таки хотела задать ему этот вопрос и уже совсем было открыла рот, но вдруг почувствовала, что он отодвигается от нее. Щемящее чувство одиночества тут же охватило ее, и она потянулась к мужу, уже забыв, о чем собиралась спрашивать, лишь бы снова оказаться в его нежных объятиях. Почувствовав на лице его теплое дыхание, она улыбнулась. Он прижался губами к ее лбу и прошептал так. тихо, что она едва могла расслышать его:
– Спокойной ночи, любимая.
Она снова улыбнулась и провалилась в сон.
На следующее утро Лили опять завтракала в одиночестве, не переставая удивляться тому, как Ремингтон мог так рано подниматься, если он ежедневно ложился спать чуть ли не на рассвете. Он уже работал в библиотеке, заперев дверь и наказав Диксби передать ей, что занят важной работой и его нельзя беспокоить. Она уже привыкла слышать по утрам эту фразу.
После завтрака она пошла в гостиную и сочинила коротенькую записку: не соблаговолитли он проехаться с ней верхом после ленча. Если он не может найти для нее хоть час, придется ей самой пытаться отвоевать его у неотложных дел. Она больше не хотела мириться с подобным пренебрежением. Конечно, ей было очень неприятно прибегать к таким вот хитростям, но это все же лучше, чем открытая ссора. На прогулке она могла бы исподволь выяснить, что же это за дела, от которых невозможно отвлечься ни на минуту. И вообще узнать наконец причину его оскорбительного равнодушия.
Лили попросила Диксби передать герцогу записку во время ленча, а сама поехала навестить отца. Обсуждение планов подготовки задуманного им бала и радость общения с родным человеком (она давно не виделась с ним вот так, по-домашнему) отвлекли юную герцогиню от грустных мыслей – хоть и ненадолго. Почти все утро они расшифровывали один древнегреческий манускрипт, затем за ленчем обсудили бал. Домой она уехала примерно в час, чтобы успеть переодеться и привести себя в порядок перед прогулкой.
Когда она входила в Ремингтон-хаус, герцог как раз собирался его покинуть. Она смотрела, как он спускается по лестнице, уже одетый для выхода.
– А вот и вы, Лили.
На нижней ступеньке он остановился, положив руку на. перила. В его позе, во всем его облике было столько силы и удивительного мужского обаяния… Сердце Лили дрогнуло от восхищения. Однако это не помешало ей сразу заметить, что он одет вовсе не для прогулки верхом.
– Я оставил вам записку в вашей комнате. Прошлой ночью приехал мои брат, и я пообещал, что встречусь с ним после ленча в Уайтс-клу6е. Кстати, я пригласил его сегодня к нам на обед. Надеюсь, вы не станете возражать, если прогулку мы отложим до другого раза.
Она вскинула голову и с вызовом посмотрела на него.
– Я же не знала, что приехал ваш брат.
– Он известил меня об этом только сегодня утром. А ваша записка попала ко мне, когда я уже назначилемусвидание в клубе.
Лили сжала губы. Оказывается, он не был так уж занят, раз Тревор столь легко смог нарушить его планы. Это ее окончательно расстроило.
– Я понимаю.
Он снисходительно улыбнулся.
– Но если вы настаиваете на этой прогулке… что ж, Тревор поймет – я пошлю ему мои извинения.
– Нет, – сказала она, постаравшись вложить в это «нет» всю свою твердость. Его предложение еще больше усилило ощущение того, что она напрашивается на его внимание. Она не станет его умолять… – В этом нет необходимости.
Он кивнул и направился к двери, но, когда проходил мимо нее, она не удержалась и схватила его за рукав.
– Я чем-нибудь вас рассердила?
Он с изумлением смотрел на ее руку.
– Разумеется, нет, Лили. С чего вы взяли?
– Просто мне кажется, что в последнее время вы… отдаляетесь от меня. – Помня, что за их спиной стоит Диксби, она наклонилась чуть ближе, потому что не хотела, чтобы слуга их слышал. Но Ремингтон тут же отпрянул, словно ее близость была ему неприятна… Этот его жест так поразил Лили, что она даже забыла, что еще хотела ему сказать.
– Мы вовсе не отдаляемся друг от друга, просто наши отношения становятся нормальными отношениями мужа и жены. Такова семейная жизнь. Надобно принимать ее как данность. – Он
