маневренней. Нас труднее поймать. Быстрее попадем, куда нужно. Одежда есть. Ванна. Еда.
Ри покачала головой:
– Не стоит. Нас уже ждут в гостинице. Эльтар, пожелавший после долгого перелета остаться на яхте, вместо того, чтобы отдохнуть с настоящими удобствами – человек со странностями. Не будем привлекать к себе внимания. Мы летим в номер и там обсудим, что делать дальше.
Яхта пересекла зеленый, цветущий, величественный в красе своих дворцов и памятников Лотенбург и опустилась в автоматически открывшийся люк в крыше роскошного особняка, находящегося почти в самом центре города.
Успевшие переодеться за время полета, нарядные снаружи, но измотанные и серые внутри, три патриота Излина сошли с машины в ломящиеся от роскоши и ошеломляющие драгоценной отделкой просторные апартаменты гостей из высшего света.
Гим, как старший, жестом отослал тут же набежавшую прислугу. Ри с профессиональной привычкой обследовала стены и мебель многочисленных комнат.
– Ин, мыться и спать! – скомандовала полковник, словно амазонка была маленьким неразумным ребенком, которому следовало указывать, что и когда делать. – Я тоже приму ванну, приведу мысли в порядок, а затем отправлюсь узнать обстановку.
– Может, лучше это сделает Гим? – усомнилась Ин, ничуть не задетая интонациями Ри в свой адрес. – Тебя здесь все знают!
– Никто меня здесь не знает, – отмахнулась Ригита. – В столице Колокона императоров и королей ни во что не ставят, куда им запомнить лицо агента секретного отдела… Гим пусть выздоравливает.
«Ты ей доверяешь?» – подумала про себя Ин, но заглянула в глаза Гиму, надеясь, что тот прислушается к ее мыслям. – «Собралась куда-то одна, зачем не говорит!»
Гим и в самом деле уловил смысл взгляда амазонки.
«Ее пытались убить, как и нас», – мысленно отозвался сержант. – «И я не чувствую тревоги – Ри не обманывает».
– Ин, ты идешь? – направляясь в ванную залу, бросила Ри.
Ин извинилась взглядом перед Гимом и побежала следом за полковником.
Какое-то время женщины плескались в бассейнах с питательными смесями, потели в саунах и обливались ледяной талой водой водопада. Затем обе уснули – в одной большой массажной ложе, обнявшись, словно лучшие подруги.
Обнаружив напарниц спящими, Гим вспомнил, что Эльтары обычно не разряжались естественным сном. Он пришел к выводу, что готовящаяся скрываться среди амазонок Ри выработала у себя прежнюю человеческую привычку или же так устала, что заснула нечаянно, отключившись в какое-то мгновенье. Он не стал будить девушек, а отправился в огромную стеклянную лоджию с видом на фруктовый сад и бассейны с фонтанами, сел в кресло и остался наедине с самим собой и своими мыслями.
Гим Церон был кем угодно, но не человеком! Он чувствовал то же, что и все, он думал, как все, он мог страдать или радоваться, как все. Но… Боль ему всего лишь внушалась. Воздух, вода, тепло не входили в число жизненно важных факторов. Его не сдерживали силовые стены. Ему не был нужен скафандр, чтобы сохранить жизнь в открытом космосе…
Кем же он являлся теперь на самом деле? Для чего он теперь жил? Сколько лет могла продлиться такая жизнь? К чему он должен был в ней стремиться?
До сих пор у сержанта была цель, не позволявшая углубиться в размышления, что же и зачем он делает. Сперва Гим просто подчинился приказу Ланкоруса и старался как можно эффективнее использовать время, отведенное для службы герцогу Ронтонте. Затем бездумно следовал внутреннему голосу, выбирая направление действий, подсказываемое совестью и внутренним благородством. И только сейчас, наконец, смог задать себе вопрос: «зачем, Гим Церон, ты ищешь встречи с Ланкорусом Дитриезом?!»
Начальник Секретного Отдела был единственным человеком, владевшим всей информацией по своему детищу. Но Гимом двигало не любопытство. Сержант прислушивался к себе и все больше понимал, что не интересуется тем, что может сказать ему этот Эльтар, словно подсознательно не верил, что тот способен сказать что-то важное. Он ДУМАЛ, что хочет прижать шефа к стенке, но не ЧУВСТВОВАЛ, что на самом деле обеспокоен вопросом: «зачем только что созданного сверхсолдата отправили на верную смерть в гибнущую систему?». В какой-то момент, там на Излине, в душу к парню вселились беспокойство и озабоченность, и именно возникшее тогда внутреннее неустройство и заставляло Гима Церона отправиться через всю галактику на поиски весьма вероятной гибели! Он не то, чтобы решил для себя, что обязан спасти мир Ин от полного уничтожения разорвавшейся звездой – он всего лишь не мог выкинуть из головы, что во Вселенной способна существовать такая невероятная жестокость! Он не то, чтобы хотел помочь людям Оттора встать на ноги и обрести независимость от технологического гнета Эльтаров – он чувствовал, что поступить иначе, значит всего лишь заставить замолчать в СЕБЕ стремление к справедливости! Он шел на встречу к своему командиру и создателю лишь для того, чтобы успокоить поднявшуюся волну в собственной мечущейся и нездоровой, эгоистичной душе!
Не самый приятный вывод… Гим вздохнул. У него было для себя одно оправдание: душа – штука сложная. Разобраться в ее побуждениях – задача целой человеческой жизни. Если на первом месте оказалась пульсирующая в душе боль, а не понимание всех положительных и отрицательных моментов реальности, возможно, эта боль была всего лишь отголоском других эмоций и пожеланий, более прозаических и привычных. Например: на самом деле ему очень нравилась Ин – непредсказуемая, живая, дерзкая, добрая, красивая, сильная, а душа же возмущалась уничтожением целого сектора потому, что это был ЕЕ сектор, в нем жили ЕЕ товарищи по оружию, это для НЕЕ гибель Оттора была равносильна собственной смерти… Так звучало еще эгоистичнее, зато – проще, естественнее, нормальнее… Так Гим мог не сомневаться за потерю четкости восприятия и за нормальную работу своего мозга…
– Гим, я пошла! – послышался за спиной голос полковника.
Сержант очнулся, констатируя, что в переживаниях и размышлениях провел более часа. Ри успела проснуться, одеться и собраться в город.
– Оружие здесь есть? – спросил сержант.
Ри показала шпагу у себя на поясе и исчезла, сбежав по лестнице.
Чтобы сбежать от самого себя, Гим отправился в спортзал, но скоро поймал себя на мысли, что тяжелые физические упражнения не требуют никаких усилий и потому совершенно не мешают голове думать…
Ри вернулась через два часа. Ничего не сказав Гиму, она отправилась будить Ин. Когда все трое спасителей Оттора собрались в одном из рабочих кабинетов, оснащенном излучателем звукоизоляционного силового «колпака», полковник изложила результаты своей разведки.
– Ланкорус Дитриез в Лотенбурге, как мы и думали, – сказала Ри. – Встретиться с ним в рабочей обстановке можно даже не думать – разве, официально запросить аудиенции и дать знать, что мы – это мы. Нам нужно общественное место и возможность затеряться в толпе еще более ярких людей. Из «общественных» мероприятий одно состоится сегодня, одно завтра. Сегодня свет собирается в опере. Ланкорус в числе приглашенных, и он там будет – вопрос политических интересов – у начальника назначена частная встреча с представителем системы Плимара, который большой любитель «живого» звука. Кроме Ланкоруса, там будут два Советника Высшего Совета Империи.
– Отлично? – предположила Ин. – Идем в оперу?
– Не все так просто. Собрание закрытое. Входных билетов нет, на приглашение мы уже опоздали – так рано Сетерикса Долтуса никто не ждал.
– А что завтра? – спросила Ин.
Гим вмешался:
– Не нужно ждать до завтра – у меня нехорошее предчувствие. Я могу попробовать получить приглашение.
– Как? Обратишься к организаторам? – поморщилась Ри. – Так не принято. Ты – знатный вельможа. Нельзя ронять собственного достоинства из-за какой-то развлекательной программы.
– Я хотел еще раз войти в сеть, – объяснил Гим.
– Ты стал бывать там слишком часто… – засомневалась полковник. – Ладно, пробуй.
Гим сосредоточился. Оставаясь самим собой, запросил информацию о выступлении в главном оперном
