провел рукой по глазам, и его рука стала влажной. – Спасибо вам, дети! Честное слово, спасибо! Не так страшно стареть, зная, что на твое место придут другие. Не так страшно оставлять этот мир, если видишь, для кого ты трудился все свои годы… Но вам и в самом деле нет необходимости умирать всем и сразу, если для управления переходом достаточно всего одного пилота! Насколько я понимаю, Совет Империи не одобряет ваших поступков. Даю вам слово Вилиара Пиронта, что те двое, что останутся здесь, получат защиту в стенах моего института и, при первой же возможности, смогут отбыть туда, куда сами скажете!
– Спасибо вам, – поблагодарила Ри. – Но мы бы хотели…
– Ин, Ри! – твердо остановил полковника Гим. – Я благодарен судьбе, которая свела нас вместе под небом Излина. Мне было очень приятно работать с вами и будет очень не хватать вас после второй своей смерти… НО Я ЛЕЧУ ОДИН! Хотите сопротивляться – попробуйте!
Ошеломленные такой наглостью, женщины замерли с открытыми ртами.
– Ты не умеешь управляться с «Росой», – нервно усмехнувшись, напомнила «выскочке» Ри.
– Ты меня научишь, – просто ответил Гим.
– Но я ведь не хочу, чтобы ты летел вместо меня?!
– Но хочешь, чтобы кто-то спас сектор? Или я, или никто, Ри! Так, что решайся!
– Гим, черт побери! – умоляюще простонала Ин. – Ну не будь таким эгоистом!
– Я тоже тебя люблю, Ин! – улыбнулся сержант, ловя себя на мысли, что в этой шутке наверняка больше правды, чем ему бы хотелось.
На сержанта посмотрели два красивых, но глубоко ненавидящих, оскорбленных взгляда. Обе женщины осознавали, что борьба с неуязвимым героем отнимет у них много времени и сил, которых итак нету, и только поэтому вынужденно уступали грубому принуждению.
«Пусть так», – усмехнулся про себя Гим. – «Ненавидьте, зато живите дальше! Это не ваше дело. Это – мужская работа!»
Трогательного прощания не получилось – завоевав право первенства таким недемократическим образом, Гим лишил себя слез и напутствий двух прекрасных и дорогих ему женщин. Но так ему было даже и легче – долгие проводы заставили бы по-настоящему окунуться в тоску расставания. А так… Гим старался поменьше думать…
«Роса» шла курсом, заданным для нее Ри. Гим сидел за пультом и ждал, пока Мозг отработает траекторию и сообщит о прибытии в зону переброски. После этого сержанту следовало выполнить ряд инструкций, подробно изложенных полковником на оставленном ею полимерном листке.
Опасностей подстерегало несколько. Во-первых: охрана Колокона обратила внимание на незапланированное перемещения грузовых кораблей и подняла по тревоге крейсера, рыскавшие сейчас вокруг транспортников, как встревоженные осы вокруг гнезда. «Роса» двигалась в маскирующем поле, но, по словам Ри, все равно оставляла позади себя след, который мог обратить на себя внимание пограничников. Во-вторых: операторы центра управления переброской могли заметить, что искривители пространства по собственной инициативе начинают потреблять энергию Колокона, и попытаться заблокировать работу непонятно как запустившейся программы переброски. В-третьих: Гим мог ошибиться со вводом кодов или попасть с «Росой» в ситуацию, из которой не сумел бы выбраться самостоятельно…
Вокруг «Росы» благополучно появились «планеты» – огромные черные шары «одноразовых» грузовых кораблей экологов. Малюсенький, в сравнении с ними, лайнер Ри замер, сообщив пилоту о прибытии в пункт назначения. Гим наклонился над пультом, старательно отрабатывая последовательность оставленных полковником инструкций и проклиная себя за незнание основ пилотирования космических кораблей – допусти он одну ошибку, и уже ничего не сможет ни повторить, ни исправить…
– Он справится? – желая если не поддержать, то хотя бы немного отвлечь окаменевших от напряжения перед экраном радара Главного Исследовательского Центра женщин, спросил у Ри и Ин ректор.
– Справится! – уверенно кивнула Ин. В карих глазах амазонки стояли слезы. – ОН обязательно справится!
«Смерть – это не начало и не конец», – говорил себе Гим. – «Во Вселенной ничто не начинается и не заканчивается. Я не боюсь смерти!»
Он и на самом деле сейчас не боялся. Он не считал себя слишком молодым, чтобы уйти – многие лучшие из его друзей ушли из жизни на несколько лет раньше и при куда менее ярких и героических обстоятельствах. Он не думал, что прожил эту жизнь напрасно – жизнь была интересной, необычной, сдвоенной и заканчивалась теперь не так, как у всех. Он не рассуждал, вспомнят о его подвиге или забудут – он выполнил свою работу, он остался верен себе и своим принципам, он уходил для того, чтобы многие и многие другие остались творить, созидать и растить детей…
Самое тяжелое – минуты бездеятельного ожидания – время на аккумуляцию энергии искривителей пространства. Но и это время в конце концов истекло. В какой-то момент Гим увидел, что крейсера стремительно покидают зону расположения транспортников – первый признак начинающейся переброски.
Сержант вздохнул, настраивая себя на умиротворенный, философский лад. Пятнадцать миллионов градусов – он даже ничего не почувствует…
«Вот оно!» – картинка на обзорном экране начала смазываться.
– Обновленным мне тебя уже не увидеть! – усмехнулся сам себе Гим.
Все внутри парня сжалось в ожидании трагического, яркого, жуткого финального мгновенья. Инстинкты не подчинились самовнушению и забили тревогу, зачем-то из-за всех сил стремясь загнать самонадеянное сознание в тупик паники…
Вроде бы, экран начинал чуть светлеть… Насколько же страх был способен растянуть во времени миг, длиною в какие-то доли секунды?..
– Эй, так и будешь сидеть?! – неожиданно нарушая торжественность леденящей кровь паузы, поинтересовался насмешливый мужской голос.
Гим повернулся – у него нашлась еще секунда и для того, чтобы повернуть кресло… или просто сознание начинало давать сбои. За спиною стоял мужчина – высокий, стройный, молодой, светловолосый и… светящийся. Во всяком случае, его глаза неопределенного цвета излучали свет, в котором читался смысл – свет был и добрым, и умным, и внимательным, и заботливым… Гим поймал себя на мысли, что большего он сказать не может: ни, во что одет незнакомец, ни, что у него в руках, ни, в каком месте центра управления находится сейчас его тело…
Между тем, галлюцинация приблизилась и положила руку на плечо Гиму. Сержант ощутил тяжесть телом и родственное тепло чем-то еще внутри себя.
– Гим Церон, – сказал парень, глядя на едва светлеющий, но пока еще темный обзорный экран. – Тебе рано купаться в звездах! Температура для тебя не опасна, но психологический удар будет сильным – ты ведь еще не умеешь не быть человеком. Решай: останешься здесь, или пойдешь со мной?
– Пойду куда? – отозвался Гим, думая, что говорит сам с собой, но ощущая при этом внутри себя уверенность, что все происходит именно так, как и кажется.
– Наружу!
– А мы где? «Роса» завершила переброску? Я не ошибся с координатами Ранопуса?
– Ты молодец, солдат! – серьезно похвалил гость. – Все сделано правильно. Пользуясь декартовой системой координат мы уже внутри солнца, но, учитывая сложную форму пространства, пока еще как бы с его внутренней стороны…
– С той, где холодно?
Гость улыбнулся:
– Почти, что так. Пойдем же!
Гим неуверенно поднялся на ноги.
– Почему света нету так долго? – нахмурился он, отказываясь до победного конца отходить от экрана.
– Гим, я на самом деле стою рядом! – начиная сердиться, заявил гость. – И на самом деле сейчас уйду! Время – относительный параметр, характеризующий движение; мы движемся и говорим намного быстрее,
