Поп Чира и поп Спира

Перы, учителя.

— Да знаю, знаю… но всё же… думается, не следовало бы из-за этого так… — удивляется госпожа Сока. — Не первый день сватанье заведено! Ах, боже ты мой, — ахает и крестится госпожа Сока, — точно мужики какие!

— Мне всё это супруга нотариуса рассказала… заглянула я к ней случайно, на минутку, от неё и услыхала. Как услыхала, так и окаменела, едва опомнилась. И десятой доли не передать из того, что она понарассказывала (да и некогда, милая). Нотариусиха говорила, между прочим, что дело шло не только о том, чью он дочь возьмет, — это, пожалуй, отец Спира ещё и простил бы; но он узнал, что тот, то есть поп Чира, ездил, куда там полагается, хлопотать, чтобы его будущий зять, то есть теперешний господин Пера, получил приход отца Спиры!.. Как это должно было произойти, я точно объяснить не могу, — довольно того, что отец Спира проведал об этом и, недолго думая, пустился за отцом Чирой вдогонку и наилучшим образом испортил ему планы. Еще там, в Темишваре, говорит супруга господина нотариуса, они поссорились, а сегодня утром поставили точку.

— Свят, свят! Неужто так-таки и подрались?.. И какого чёрта, в их-то годы?

— Форменным образом подрались. По всему селу только об этом и судачат. Пойду — может, услышу ещё что-нибудь. До свидания! До свидания! — прощается Габриэлла и торопится к выходу.

— Посидите ещё немного, — уговаривает её госпожа Сока, провожая до калитки. — Только что ведь пришли! А меня вы нисколько не задерживаете.

— Пора, пора, милая, и так слишком я засиделась. Прощайте!

— Э-э, фрау Габриэлла, у вас что-то по земле волочится! — закричала ей вслед госпожа Сока. — Вернитесь скорее! Куда вы в таком виде? Нижняя белая юбка волочится: запутаетесь, нос разобьёте.

— Ах, вот беда! — заахала в отчаянии госпожа Габриэлла, очутившаяся уже на изрядном расстоянии, от дома. — Фу ты, боже мой! Как это случилось? — Она остановилась и, оглядевшись, убедилась, что дело обстоит именно так. — Уф, уф! Как же мне быть?

— Фрау Габриэлла, — доносится из открытого окна голос кассира, господина Гецы. — Где ваши глаза? Ха-ха! Юбку по дороге потеряете! Ну и бабы! Помилуй бог!!

— Заходите скорее к нам! — слышится голос из третьего дома.

— Ох, явите милость! — просит госпожа Габриэлла и кидается туда. — Простите, на одну минутку. Уф, уф! Как это могло со мной случиться? Умоляю, дорогая, мне очень некогда, возьмите вот юбку, я пришлю за ней завтра мою девушку. Уф, уф, в самую горячую пору такая беда! Пожалуйста, только до утра.

— Будьте покойны.

— Но, пожалуйста, милая, никому ни слова об этом! Уф, уф! Большое спасибо! Счастье ещё, что беда приключилась со мной перед вашим, а не перед другим домом! Знаю, что вы женщина, слава богу, порядочная! Куда бы мне иначе деваться! Ах, будь оно неладно! Чего доброго, увидели бы парни да частушку сложили, дьяволы! Куда бы я делась от стыда? Проклятые мужчины! — И умчалась как вихрь в дом господина Гецы, где её с распростёртыми объятиями встретила Гецина супруга, госпожа Марта.

— Ну и вид же у меня, — говорит госпожа Габриэлла, влетая в дом Гецы. — Точно меня избила, а не господина Чиру!

— Скажите, бога ради, правда ли то, что я слышала о наших преподобных отцах?

— От кого, милая?

— Да от нотариусовой жены. Говорит, будто её Кипра всё в протоколе прочитал.

— Она это сказала?! Она?!! Да ведь это я ей, моя милая, всё рассказала!

— Значит, правда? — поражается госпожа Марта. — Выходит, подрались?

— В лучшем виде подрались. Едва разняли. Отец Спира инзультировал господина Чиру этак по- мужицки — ударил его.

— Ударил! Да неужто! А чем?

— Хватил его штоглой по левой щеке, все зубы повыбивал, так по церковному двору и разлетелись.

— Какой штоглой?

— Какой? Боже мой, вы ещё спрашиваете! Да штоглой, ручкой от утюга! Боже, госпожа Марта, вы словно деревенщина какая, будто у вас в доме утюга нет и вы гладите, как мужичка, на катке!

— Да… знаю, но всё же… — мямлит госпожа Марта и оторопело крестится. — Ах ты господи! Откуда же взялась у него штогла?

— В кармане принёс. Вам-то, милая, должно быть известно, как кассировой жене, каковы поповские карманы и что в них может уместиться!

— О-о боже!.. Штогла…

— Да, да, да, у него была штогла!

— Да… Знаю, знаю… — тянет с сомнением госпожа Марта. — Добро бы попадьи подрались штоглами — на то они и женщины, и не было бы ничего удивительного, если б даже утюги да плиты пустили в ход!.. Но мужчины, да ещё священники! Ах, — решает она наконец, — какая там штогла, господь с вами!!!

— Да штогла же, милая, штогла! — жалобным голосом уверяет госпожа Габриэлла. — А в конце концов, — продолжает она, опомнившись, — сейчас я не берусь сказать, откуда штогла появилась… но так я слышала… за что купила, как говорится, за то и продаю.

— Откуда же взялась штогла? — не перестает удивляться госпожа Марта. — Тогда уж…

— Э, раз не верите, не стану и рассказывать, — заявляет, чуть не плача, госпожа Габриэлла.

— Ах, пожалуйста, расскажите!

— Нет, нет! На ваших глазах со мной стряслась эта беда, — лепечет госпожа Габриэлла, ударяясь в слёзы, — и вы просто дразните, не верите мне. Это по меньшей мере нехорошо, госпожа Марта! Конечно, у меня свалилась юбка, однако я не имею привычки лгать! — произносит сквозь обильные слёзы госпожа Габриэлла. — Это же со всяким может случиться, кто по делу спешит! — заканчивает она, вся заплаканная.

— О боже, боже, чем подрались!

— Ну ладно же, раз у вас из веры вышла, больше вы меня никогда не увидите. Так и запишите!

— Да не принимайте всё так близко к сердцу! — пытается успокоить её госпожа Марта. — Господи помилуй, такие люди — и вон до чего дошли!

— Вы, слава богу, знаете господина Спиру, — говорит, утирая слёзы, уже несколько успокоенная госпожа Габриэлла, — деревенщина, грубиян, а ещё из дворян!

— Ну, добром это не кончится! Супруга господина нотариуса со слов мужа говорит, что отец Спира, как дважды два, будет расстрижен и обрит, а приход получит господин Пера, как только женится на Меланье — прелестная выйдет пара! — и будет в попы посвящён. А как бы вы думали! Лишится бороды…

— Ха-ха-ха! — рассмеялась сквозь слёзы Габриэлла. — Не могу, милая, не смеяться, хоть и не до этого. Что мне в голову пришло! Бедная Юла! До чего невезучая! Вот уж потрафила: не напрасно влюбилась в этого брадобрея Шацику — будет кому обрить отца Спиру! Ха-ха-ха! Собственный зять! Ах, чёртушка Габриэлла, как это только тебе в голову взбрело! О женщины, женщины, исчадие дьявола! Ещё ненароком услышит кто, что я так смеюсь, подумает, вот, дескать, какая негодница. Бедная Юла! Вот уж потрафила!.. Будьте здоровы, до свидания!

— Да посидите ещё, милая! Кофе бы выпили, у меня чудесные сливки.

— В другой раз, в другой раз. Сейчас не могу! Нужно ещё кой к кому заглянуть, — бросила уже на ходу госпожа Габриэлла и вихрем помчалась к калитке. Она обежала несколько улиц и посетила по крайней мере шесть домов. Когда она выходила из шестого, начинало уже смеркаться. Пришлось прибавить шагу.

Госпожа Габриэлла, несясь как угорелая по улицам, встретила сначала супругу господина нотариуса, потом гречанку Соку, которая оставила свои томаты на попечение Эфики, наказав в случае чего разыскать её, и, наконец, фрау Цвечкенмаерку, — с этой последней она проболтала довольно долго. Фрау Цвечкенмаерка, услыхав, что её закадычная подруга фрау Габриэлла знает гораздо больше, чем она, была просто убита и горела жаждой мщения, по не могла вымолвить ни слова: обиднее всего было то, что фрау Габриэлла даже и не расспрашивала ни о чём! Вот почему фрау Цвечкенмаерка постаралась от неё отделаться.