Лилиан поджала губы. Вновь нахлынули воспоминания, накатили, словно пущенный с горы камень.
— Мне очень жаль, что так вышло.
— Я не ожидал от вас ничего другого.
— От нас?
— От евреев:
— Ах да. Конечно.
— Я знаю, что вы еврейка. — Рорер улыбнулся. — Это объясняет все, не так ли?
— Почему? Почему ты хочешь, чтобы люди ненавидели друг друга?
— Я вас вовсе не ненавижу.
Лилиан настороженно поглядела на юношу, ожидая продолжения.
— Разве можно ненавидеть саранчу или крысу? Я не ненавижу, я просто истребляю.
— Откуда ты этого набрался? Откуда у мальчика твоего возраста такие глупые мысли? Тебе известно, что происходило двадцать пять лет назад, известно, сколько горя принесли людям те, кто рассуждал подобным образом?
— Тот, кого вы имеете в виду, был безумен, но к евреям относился так, как нужно. Если бы не ошибки, он добился бы своего. — Лицо Рорера оставалось совершенно спокойным. Юноша не произносил заученный текст излагал теорию, построенную и выверенную самостоятельно.
— Откуда в тебе столько заразы?
— Еще не известно, в ком из нас ее больше. Лично я считаю, что зараза — такие, как вы.
— А что думают твои родители?
На щеках Рорера заалел румянец.
— Что бы они ни думали, меня это не касается.
— Но им известно, чем ты занимаешься?
— Все, хватит. Скажите своим бандюгам, чтобы они пропустили меня. Или вы приготовили мне новую порцию унижений? — Похоже, юноша начал нервничать. Вы удивляетесь, почему мы стремимся избавить страну от евреев, а сами каждую секунду подкидываете нам все новые поводы.
— Вы знаете, где он живет? — спросила Лилиан Гольдбош у своих добровольных помощников. Арч утвердительно кивнул. — Отвезите меня туда. Я хочу поговорить с его родителями. — Арч снова кивнул. — Он просто-напросто ничего не понимает. Посмотрим, что скажут отец с матерью.
— Я запрещаю вам приближаться к моему дому! выкрикнул Виктор Рорер.
— Подождите, я только возьму сумочку…
Рорер бросился к Лилиан… Пихнул женщину, та споткнулась и повалилась на пол, отчаянно размахивая руками, а Рорер уселся сверху и принялся ее душить.
Арч с Фрэнком кинулись на выручку.
Фрэнк схватил Рорера за горло, Арч же, без всякого предупреждения, ударил его по голове медной пепельницей. Раздался глухой стук, и Рорер рухнул на пол рядом с Лилиан.
Сознания он не потерял, поскольку Арч ударил не слишком сильно, но ориентацию на какой-то момент явно утратил. Просто сидел и вертел головой из стороны в сторону, словно прикидывая, держится ли та на плечах. Между тем ребята помогли женщине подняться.
— С вами все в порядке? — справился Фрэнк.
Лилиан оперлась на Арча и инстинктивно поправила волосы. Впрочем, движение получилось каким- то скомканным, словно она внезапно лишилась сил. На горле проступили красные пятна — следы пальцев Рорера, дыхание было хриплым и натужным.
— Он законченный фашист, — прошептала Лилиан. — Самый настоящий. Ко мне вернулись прежние страхи… Господи, неужели все начинается снова?
Она заплакала. Давным-давно высохшие слезы вырвались наружу из комнатки в глубине ее души, где томились все эти годы. Лилиан рыдала без слез, потом судорожно сглотнула, закусила нижнюю губу и малопомалу взяла себя в руки.
— Нужно отвезти его домой. Я хочу поговорить с родителями.
Ребята подхватили Рорера под руки, стащили вниз по лестнице (он спотыкался на каждой ступеньке) и запихнули в машину, на заднее сиденье. Арч устроился рядом, а Лилиан Гольдбош села вперед и глядела всю дорогу в пространство.
— Приехали, — сообщил Фрэнк, когда машина затормозила у дома Рореров в Беркли.
Лилиан вздрогнула, огляделась по сторонам. Аккуратный, ничем не примечательный дом, выделявшийся среди других разве что карликовыми деревцами на лужайке, ровно подстриженной живой изгородью да плющом, что добрался по водосточной трубе до конца второго этажа. В общем, обычный дом в обычном городке.
— Вылезай, Рорер.
Неожиданно Виктор Рорер словно обезумел. Его лицо перекосилось от злобы. Куда подевалось равнодушие, куда исчез хладнокровный, уверенный в себе расист? Он, не разжимая губ, зашипел, как змея; казалось, будто он кричит — такой у него был тон:
— Мерзавцы! Ничего, недолго вам осталось! Скоро с вами посчитаются за все, будьте уверены! Вас нужно прикончить, всех до единого, вырезать всех евреев, до последнего младенца! Если бы я мог, я сделал бы это своими руками! День расплаты близится…
Лилиан Гольдбош застыла в неподвижности, не в силах шевельнуться, парализованная этим голосом из прошлого. Мгновение спустя она задрожала. Старый страх, погребенный, как мнилось совсем недавно, в глубокой могиле, вырвался на свободу. Могила оказалась вовсе не глубокой. Оживший мертвец прогрыз себе путь на волю и явился в мир живых.
Арч протянул руку, распахнул дверцу и вытолкнул Рорера на тротуар. К ним присоединились Фрэнк и Лилиан Гольдбош, которые вышли из машины с другой стороны.
— Я нашла ответ, — проговорила женщина. — Старый страх, тот, который погубил целые народы… Он первый, а будут еще… и еще…
Ее глаза остекленели от ужаса, однако она направилась к дому.
— Я запрещаю! — крикнул Рорер, подбегая к ней. — Вы не имеете права! Я позвоню в полицию! Вас арестуют за похищение, за нарушение права частной собственности…
Лилиан смотрела мимо него. На перемычку над дверью. Ее лицо вдруг просветлело.
Рорер обернулся. Арч и Фрэнк тоже попытались проследить взгляд Лилиан. Перемычку украшала сверкающая медная доска, у самого верха которой виднелось маленькое отверстие, а в нем — диковинные буквы.
— Шаддай, — проговорила Лилиан Гольдбош, осторожно прикоснулась к отверстию, затем поцеловала кончики своих пальцев. Лицо женщины чудесным образом преобразилось.
Виктор Рорер застыл как вкопанный.
— Замечательная мезуза[6]. Виктор, — сказала Лилиан, поворачиваясь к юноше. — Пойдемте, ребята. Теперь встречаться с родителями Виктора нет никакой необходимости.
Арч и Фрэнк уставились на Рорера. Тот вдруг стал похож на загнанное животное, от прежнего напускного равнодушия не осталось и следа. Он стоял на нижней ступеньке крыльца, одинокий и напуганный.
— Виктор, — произнесла Лилиан, — такой вещи, как счастливое детство, попросту не существует. Но надо как-то жить. Попытайся, Виктор. И пойми, мы с тобой вовсе не враги. — Помолчав, она прибавила: Я помолюсь за тебя.
Фрэнк с Арчем целую минуту озадаченно разглядывали Рорера. Они увидели пустышку. Пугало. Ничтожество, возникшее наместе цельного человека. Пожилая женщина, внезапно обретшая уверенность, с помощью невразумительных слов превратила Виктора Рорера в ничто, опустошила, точно мусорное ведро.
Рорер тихонько взвыл, сбежал с крыльца, пересек лужайку и скрылся за домом.
— Что вы ему сказали? — спросил Арч. — Что это значит?
Лилиан подошла к машине величавой королевской поступью. Ребята распахнули перед ней
