— Очень хорошо. Замечательно. Вигн вам доверяет. За такую карточку местная полиция отдала бы правую руку.
— Что же это за клуб?
— Икэсугиру? А вот сходите на их представление и посмотрите. Это первая часть задания.
— Как я узнаю, что делать дальше?
— Фреда будет передавать вам мои поручения. Она довольно давно вращается в компании здешних заговорщиков…
Среброволосая девица поймала взгляд Лаури и лихо подмигнула.
— У Фреды есть преимущество — психики не могут ее читать.
«И ты не можешь, — подумала Лаури. — Откуда ты знаешь, что этой куколке можно доверять?» Подумала, но не сказала.
— Я введу вам программу, — продолжил викторианец. — В ответ на кодовое слово, и только на него, вы усвоите нужную информацию, но не будете помнить ни ее источника, ни того задания, частью которого она является. Предупреждаю, это может быть довольно мучительно. Скажем, вы обнаружите, что вам нестерпимо и необъяснимо хочется куда-то поехать или что-то сделать. Более того, всегда существует опасность, что Вигн или другой психик захочет провести глубокое сканирование. Это ему не удастся — я сделаю так, что при насильственном проникновении все воспоминания разрушатся. К сожалению, попутно может разрушиться и другая часть вашей памяти, вплоть до полной амнезии. Вы согласны?
— Согласна.
— Хорошо. Это мы обговорили… Возможно, нам потребуется считать и полученные вами данные. Фреда будет организовывать для вас сеансы ментоскопирования. У одного из наших агентов есть необходимая аппаратура. Естественно, о них вы тоже помнить не будете. Встреч со мной больше не ищите, да вам и не захочется. В целом, вы выйдете отсюда примерно через час с твердой уверенностью, что я обещал помочь вашему отцу, и с сильным желанием пообщаться с Вигном. Какие-нибудь вопросы?
— Сколько это будет продолжаться?
— Столько, сколько необходимо.
— Мне придется развестись с мужем?
— Не обязательно.
Лаури подумала и покачала головой:
— Нет, обязательно.
С ковра хмыкнули. Обернувшись, девушка встретила насмешливый взгляд слюдяных глаз.
— Подружка, не делай вид, что тебе этого не хочется, — сказала «заглушка» по имени Фреда.
Когда Лаура покинула похожее на бункер здание, пришлось зажмуриться и даже прикрыть рукой глаза. Странно. Проникла она в логово викторианцев ранним утром и пробыла, кажется, совсем недолго, но улицы уже затопил полуденный свет. Жидкое и жаркое, сухое и шершавое золото. Дрожащая, ревущая хмарь, забивающая легкие пылью и бензиново-навхусной вонью. Желтое небо опустилось совсем низко, крышкой прихлопнуло многомиллионный город. Лаури мгновенно вспотела и махнула рукой, подзывая такси.
У здания викторианцев не нашлось места для облезлых рикш и громыхающих бензиновых развалюх. Перед Лаури опустился аэрокар. Обрадовавшись серебристой машине как хоть чему-то привычному в этом громком и грязном мире, Лаури с благодарностью нырнула в прохладный салон. Она уже приготовилась назвать домашний адрес, когда рука нащупала в кармане кофточки плоскую пластиковую карту. Что это?… Ах да. Вигн при прощании приглашал ее посетить какой-то клуб и говорил с такой таинственностью, будто в клубе занимались по меньшей мере изощренными садомазохистскими практиками. Домой девушке совершенно не хотелось. Рассеянно сунув карточку в щель автомата, она откинулась на удобную спинку сиденья. Машина считала адрес и, плавно поднявшись в воздух, оставила позади и внизу серый пятиугольник викторианского бункера.
Никакого клуба по указанному адресу не обнаружилось. Обнаружилась узкая улочка, застроенная полуразвалившимися бараками, с кучами мусора на тротуарах и шмыгающими в мусоре местными зверьками, смахивающими на земных опоссумов. Остролицые и быстроглазые мальчишки, игравшие в «перескок» у стенки одного из бараков, не сильно отличались от опоссумов. Один из пацанов — из-под носа у него свешивалась длинная сопля, и он постоянно шмыгал, пытаясь втянуть ее обратно, — угрюмо оглядел чистую дамочку, велел обождать и отослал куда-то младшего брата, такого же сопливого. Малыш вернулся минут через пять. За это время Лаури успела одуреть от тяжелого запаха и борьбы с жирными мясными мухами. Мальчишки обменялись парой слов на диком пиджине, после чего младший бесцеремонно ухватил Лаури за руку и потащил в барак. Девушка не понимала, почему еще не сбежала из этих трущоб, — и все же шла за проводником, который тянул ее упорно, как муравей тащит в гнездо дохлую бабочку.
Внутрь здания свет проникал сквозь какие-то щели, которые и окнами-то не назовешь. Стены разрисованы граффити, воздух спертый. Воняет прокисшей едой, немытым телом и сладковатым дымком паса — местного дешевого наркотика. В комнатах мелькали тени, то ли люди, то ли кучи тряпья. Из одной кучи высовывалась большая белая грудь, к груди прижимался грязно-желтый комочек. Женщина кормила младенца. Лаури почувствовала, что ее сейчас стошнит.
Проводник подтащил Лаури к огороженной сеткой платформе грузового лифта. Странно, зачем лифт в двухэтажном бараке? Мальчишка остановился, выпятил нижнюю губу и протянул руку ладошкой вверх. Лаури поспешно выгребла из сумочки кучку мелочи. Пацан равнодушно уронил монеты на пол и соизволил объяснить:
— Кард.
Лаури сунула ему карточку. Мальчишка провел карточку через щель лифтового замка, и замок щелкнул, открываясь.
— Три этажа вниз и прямо по коридору.
«Куда я лезу?» — недоуменно подумала девушка, но все же шагнула на платформу. Дверь за ней захлопнулась с лязгом. Лифт поехал вниз. Подняв голову, Лаури разглядела прижавшуюся к решетке чумазую острую мордочку.
Внизу пахло кровью. Потом, парфюмом, пылью от работающих кондиционеров, резиновыми и пластиковыми матами, но больше всего кровью. Миновав тускло освещенный коридор, Лаури оказалась перед тяжелой железной дверью. Дверь неохотно открылась, и девушка ступила на решетчатый балкончик. В лицо ударил свет прожекторов. Лаури мотнула головой, сощурилась, и тут ее мягко взяли сзади за локти.
— Опять какая-то сучка из репортеров пролезла.
Голос с протяжным техасским акцентом, запах дешевого одеколона и табака. Лаури безуспешно дернулась, но сзади не отпустили, только ярче вспыхнул прожектор.
— Я к Лукасу! — отчаянно выпалила девушка. — Лукас Вигн. Мы встретились на Пушистых островах, в резервации, и он дал мне карточку. Пригласил на представление. Я его давно знаю.
— Его тут многие давно знают, — хмыкнули сзади. — Особенно в заведении Белой Крысы, то есть, простите, Ласки.
— Да не, дядь Роб, она чистая. Она на летучке причалилась. — Голос давешнего мальчишки, старшего из двоих.
— Ну ничё, мы проверим. Скай у нас когда, вечером прибывает? Вот и освидетельствует, с каких там она островов. А пока дамочка посидит взаперти.
Свет прожектора померк, потому что на голову Лаури опустился черный мешок.
Непрошеную гостью запихнули в холодную и маленькую — судя по глухому отзвуку ее криков — комнатенку, швырнули прямо на пол, так и не сняв мешка и не освободив сцепленных за спиной рук. Сначала она вопила, минут пять или десять, потом охрипла, да в мешке и не особенно накричишься. Потом просто сидела, поджав под себя ноги, пыталась согреться и думала о том, что ее вполне могут убить. В жилом комплексе «Санрайз» ходили страшные слухи о желтых и черных районах, о трущобах, где люди исчезают бесследно или появляются оттуда исколотые, израненные, потерявшие память. О том, что там случается с женщинами, лучше и не думать.
Итак, она может умереть. Наверное, это плохо. Наверное, надо испытывать страх. Лаури покопалась внутри, но страха не нашла. Она и кричала больше потому, что надо кричать — так все делают. Ну убьют.
