все-таки глаза от этого якобы эргономичного, якобы совсем не вредного монитора. На экране вспыхнуло окошко сообщения.
Три строки пароля. И потом - 'встреча состоится послезавтра, 18 марта, в 19 часов. Кейн'.
Кельм удовлетворенно кивнул и произнес, нажав кнопку динамика.
-- Сообщение для Кейна... пароль... - он назвал ряд цифр, - благодарю, продолжайте наблюдение, Зареченский.
Он сладко потянулся. На сегодня хватит. Он ждал этого сообщения, но теперь уже можно и ложиться. Но Кельм не сразу встал из-за монитора. Он протянул руку. На экране появилась фотография.
Кельм увеличил снимок. Глаза у Ивик были грустные. Ласковые.
-- Ты же наверное дописала свой роман, - сказал он, - ты быстро пишешь.
Ивик ничего не ответила.
-- И когда я теперь почитаю? Наверное, когда издадут.
Наверное, безмолвно сказала Ивик с монитора.
-- Устал я, - пожаловался Кельм.
Бедный мой. Хороший, ответила Ивик. Кельм еще раз всмотрелся в родное лицо. Ямочки. Складки. Глаза. Ресницы. Убрал фотографию. Вызвал на монитор базу данных своих агентов, выбрал одного, по кличке 'Струна', работавшего в Питере.
Набрал пароль, послал Струне короткое сообщение. Ответ пришел через двадцать секунд.
'Все в порядке. Посторонних не было. Наблюдение велось весь день'.
Кельм поблагодарил агента. Струна был молоденький парень, только что из школы, но перспективный и цепкий. Выполнял он обычную черновую работу контрразведчика -начинающего контрразведчика - сбор информации при помощи специальных технических средств, наружное наблюдение, практическое освоение методов личного сыска. Кельм сам отобрал парня среди десятков таких же молодых и перспективных. У Струны появилось еще и постоянное поручение. Он незаметно наблюдал за безопасностью одного из кураторов.
А кто может проверить и сказать наверняка, что этому куратору опасность не угрожает?
И кому придет в голову проверять целесообразность действий начальника всего центрально-русского второго отдела?
Кельм справедливо считал, что имеет право на такое, совсем маленькое использование служебного положения в личных целях.
Ивик ничего не угрожает. Она в безопасности даже здесь, на Триме.
Кельм выключил монитор. Насвистывая, отправился в ванную. Тщательно почистив зубы, протер тряпкой край раковины. Посмотрел в зеркало - глаза обведены кругами, сосудики белков полопались. Нехорошо. Ладно, теперь спать.
Он аккуратно, по швам, сложил брюки и повесил на стул. Сверху рубашку. Нырнул в прохладную свежую постель. И наконец-то закрыл глаза. Под веками будто перекатывался крупный песок.
Неважно, подумал он. Может быть, стоит сходить к офтальмологу. В следующий раз. В Дейтросе. С глазами что-то неладное еще со времени плена, в обычном состоянии они не болят, но вот сейчас, когда много работы...
Он натянул одеяло. Почувствовал холод - именно слева, там прижималась к нему Ивик, и будто ощутил на теле ее легкие, ласковые пальцы. Неужели так было? Острая, нестерпимая тоска воткнулась в грудь. Привычная боль. Раздирает изнутри. Но это ничего, думал он. (а слово 'никогда' кажется голубовато-холодным, как лед, и режет острым краем по сердцу, и кровь заливает рану... тьфу ты!) Это ничего. Поболит и пройдет. Немного печет, но в сущности не такая уж страшная боль, правда? Мелочи жизни. Как ссадина. Ивик жива. Здорова. Счастлива. В его силах сделать так, чтобы она и дальше оставалась живой. Очень долго. Вот уже и не болит ничего... И можно спать. Только закрыть
