-- Что-то не так?
-- Да, - вздохнула Ивик, - он заключил все-таки договор с киностудией.
-- Это плохо?
Ивик начала рассказывать. В принципе, может быть, и все обойдется. Но это рискованно в психологическом смысле. Кельм заинтересованно ее слушал.
-- То есть сценарий, который он должен писать, может каким-то образом уничтожить его огонь? Его суть гэйна?
-- Ну... он не гэйн, - улыбнулась Ивик, - они ведь не выходят в Медиану. Но огонь - да. . Жаров, он понимаешь какой... Он мальчишка. Ему жить интересно, потому интересно писать. Он пробует, ищет что-то, моделирует. Но у него семья, ребенок... машину вот купили. А здесь, на Земле ведь как... Либо деньги всерьез, либо счастье всерьез. Исключений почти нет, мне самой это страшно - но ведь правда, почти нет! Они еще бывают изредка где-то на Западе, но здесь... И дело здесь даже не в том, что семья, Жаров не такой уж глубоко совестливый и заботливый семьянин, он уже развелся один раз. Дело в том, что ему и потреблять тоже интересно. Потребительские радости. Съездить в Лондон, искупаться в Средиземном море, пожить в пятизвездочном отеле. Прокатиться в скоростном БМВ. Это ему, вернее, тому мальчишке, который в нем, который умеет писать... его сути гэйна - тоже очень интересно. А это недоступно сейчас.
-- Да, да, я это очень понимаю... - кивнул Кельм, - и он выбирает это. Стремится к этому. Тем более, что перед ним никто не ставит... жестких выборов, это да. Альтернатива... - он вдруг замолчал, что было непривычно. Но у Ивик екнуло сердце. Ей захотелось взять Кельма за руку. Почему-то стало его жалко, показалось, что надо его успокоить. Но она на это все же не решилась.
-- Именно, - сказала Ивик, - ведь это не как у нас или... у дарайцев. Ведь он, когда зарабатывает деньги, никого и ничего не предает. Он просто продает. Себя. Свою свободу. Свободу мыслить и творить. А творить можно только бесплатно. Как в Медиане. Если же начинаешь продавать это... неважно за что... за деньги или ради того, чтобы выжить... это у тебя отнимается. Так происходит всегда.
-- Как это ты правильно сказала, - кивнул Кельм, - только бесплатно. И продавать нельзя. Значит, ты пытаешься продажу предотвратить в этом случае?
-- В данном случае уже поздно, - вздохнула Ивик, - он уже подписал договор. Я практически не вижу вариантов, а ведь у нас есть наработанные приемы... Здесь все безнадежно.
-- Перекупить? Платить за то, что он будет творить свободно? Деньги ведь достать можно.
-- Эти варианты пробовали со многими, - ответила Ивик, -теперь мы этого не применяем. Ты знаешь, самое опасное - не ограничения свободы творчества, а само потребление выше общенародного уровня. Неважно, откуда идут деньги. Ни разу не получалось так, чтобы большие деньги и большое потребление приносили пользу... То есть в наше время - не случалось. Поэтому мне не разрешат этот вариант, и я даже не предлагаю.
-- Заинтересовать чем-то другим? Подсунуть то, что его наверняка заинтересует больше, чем деньги? - предположил Кельм.
-- Пробовала. Все последние полгода я пробую именно это. Например, он познакомился с летчиком-истребителем, его брали полетать... ему это интересно, он много писал о Космосе, и о летчиках тоже. Но это оказалось неудачным, в итоге у него еще больше сформировалось стремление разбогатеть, тогда он сможет серьезно заняться пилотированием как хобби. Я пробовала заинтересовать его благотворительностью, свела с нужными людьми, он ходил в детский дом. Сочувствовал, помогал, заинтересовался... Дальше этого не пошло. Серьезно на его мотивацию это не повлияло. Я пробовала заинтересовать его политикой. Он разразился несколькими хорошими эссе, на этом все кончилось.
-- М-да... ну а если наоборот - поставить его в условия, когда деньги не помогут... помочь осознать, что счастье не в деньгах?
-- А как? Нет, есть, конечно, брутальные варианты вроде удаления облачного тела... да просто какой-нибудь автокатастрофы. Хотя не факт, что это приведет его к желанию творить дальше. Но можно, например, сделать так, чтобы его разбил паралич, тогда телесных желаний поубавится. Но Кельм... мы же не дорши!
Он остро взглянул на Ивик, протянул руку и сжал ее запястье крепкими сухими пальцами.
-- Да. Мы не дорши. Это ты очень точно сказала.
