- Не про Степана ли речь ведешь, болярин Ондрей? – ухмыльнулся татарин. – Знаком я с ним… Встречался, когда за шаманом Дударом охоту вели. Силен богадур, силен. Двоих плосколицых берендеев свалил, третьего в бегство обративши… Я тогда десятником был, а сотню под началом водил.
- Вот только боюсь, не сядет он на землю, ибо казаковать привык. А вольный хлеб – он хочь и черствый, да заманчивый…
- А ты его караваем примани да девицу дай красну в женки-то, - Хасан вдруг мечтательно глаза подкатил ко лбу, - Ить что за женщины в русской земле! Глянешь на хоровод, одна другой краше! Глянешь с другого боку – снова одна краше другой. Глаза закрой – бери любу из кола. Все одно – Василису Прекрасну возьмешь! Тайну открою тебе, болярин, - ить у мене женка-то русская. И у тысяцкого Абдула тож… Детки наши теперя уж наполовину русские, а на другу половину – татары. О, как в жизни на порубежье бывает-то…
В этот момент шагнул в горницу поп Герасим – осанистый, не старый еще… Благословив присутствующих, к боярину обратился:
- Пришел я, Ондрей Васильич, чтобы ты меня к Старцу святому сопроводил, коий в лесах здешних обретается. Имею слово к ему вопрошающе, да и ответное хотел бы услышать, коль не прогневается отшельник святый на слова мои.
- Дык, повезло тебе, батюшка, - боярин широко руки распахнул, - Старец Мефодий нынче здеся - в селе Михайловском старосту, медведем задранного, пользует. Завтра же поутру и отправимся к нему… Мудр зело Старец-то… Имел беседу с ним толкову…
Распрощавшись у ворот с новыми знакомцами, отправился боярин в хоромы, думками смурными полный…
Глава 10
Заутра отправились в Михайловское…
Боярин велел подать возок для отца Герасима, но поп вдруг воспротивился и возжелал ехать на своей лошади. Конюх подвел ему оседланную лошадь, и поп, вставив ногу в стремя, легко сел в седло.
С собою взял Ондрей Васильевич десятерых дружинников, памятуя о предупреждении Хасана про злых людей в пойме.
Скоро вдали показались крыши села, а из лесу наперерез всадникам скакал отряд из шести конных.
- Кто бы это? – волнуясь, спросил боярин десяцкого Ваську Головню.
- По коням – татары, - ответил Васька, пристально всматриваясь в сверкающую белизною нетронутого снега даль, - Встанем, Ондрей Васильич. Подождем. Их мене, чем нас – не нападут…
Отряд приблизился к всадникам, и боярин в предводителе татар узнал вчерашнего знакомца – Хасана.
Раскланялись, и Хасан сказал:
- Ведома мне причина, по какой поп Герасим желает со Старцем святым беседу иметь. Потому хотел бы тоже присутствовать при ней. Дозволено ли то мне будет Старцем?
- То он сам и будет решать, - ответил боярин. – Однако не думаю, что не получишь ты дозволу при их беседе присутствовать.
У дома Стерхов спешились и вошли во двор. Микула, чертом вывернувшийся из-за хозяйственных построек, перенял лошадей и отвел к коновязи.
Отказавшись от угощения, сели за стол и стали ждать Старца. Управившись с ранами старосты Фрола, вышел Старец к гостям и, благословив прибывших, сел на лавку.
Внимательно поглядев на попа, перевел взгляд на Хасана и молвил, обращаясь к Герасиму:
- С татарами кочуешь, священник?
- Летом кочую, Старче, - ответил священник, - Зимою в становище зимнем служу. Ибо народ-то у них всякий – и православных много. Да и татары иные веру святую принимають.
- Чего ж тебе ишо от мурзы твово надобно, коли он дозволяет тебе обряды церковны справлять и от веры нашей людей не отлупляет? – брови Старца сурово сдвинулись к переносице.
- Не занимал бы ты, отче, время святого человека делами нашими, - сказал Хасан, обращаясь в священнику, поморщившись досадливо.
- Говори, мурза, - молвил Старец.
- Да просють наши мусульмане мечеть поставить в городце, какой хочу по весне заложить. Да хучь бы и за стенами... – Хасан все так же досадливо морщил чело.
- Не надобна нам мечеть, - запричитал поп. – Крестить надо весь народишко, в веру святую обратить!
- Так и крести, коли сможешь!- Старец сурово глянул в глаза Герасиму. – Тогда и речи не будет об мечети…
- Не простое то дело, Старче. Людишки качаются. Время надобно – разуверить их в бусурменстве да язычестве поганом…
- Время, говоришь?! – голос Старца затвердел. – Да ить людишкам-то молиться кажен день надоть! Ведомо ли тебе, что во времена дальние, когда Русь Московская Ордой Московской прозывалась, людишки в одних и тех же церквах молились, независимо от веры своей? Что полумесяц мусульманов на куполе с крестом православным мирно соседствовал? Хочуть людишки мечеть – нехай будет им мечеть! А коли будет у вас мечеть – новый народ повалит в удел. Прирастать землица будет руками работными да воинскимя. А уж дело твое – завести их в церковь! Словом Божьим и делами своим богоугодными завлечь! Запретом же легко отпугнуть и тех, кто ныне в вере мается, - ни в церковь, ни в мечеть не идет! И слава о вере нашей какая будет, коли силком начнём народ в церковь святую загонять, другую веру посрамляя?! Будто мы на Руси к иноверцам нетерпимы, крест на шею силою вешаем?! Господь наш даже язычников насильно крестить не дозволяет! А ты что?! Рази мурза твой, - Старец кивнул бородой в сторону Хасана, - чинит тебе препятствия в отправлении обрядов православных? Рази отваживает от тебя верующих? Рази наложил запрет тебе на возведение Храма Господня?!
- Нет, Старче, - поп Герасим сидел понурясь, словно нашкодивший кот, - Наоборот. Хасан всячески в людях веру поощряет, никому не возбраняя свому Богу веровать. Мне всячески помогает… Уразумел я слова твои, Старче. Далече ты смотришь и зришь далеко. Прав ты – не поставим мечеть, глянет народишко бусурменский, что негде ему колена преклонить пред Господом, да и уйдеть от нас… Знать, быть мечети в городце!
- Дозволь и мне спросить тебя, Старче, коли не утомили мы тебя своими разговорами? - сказал Хасан, встав со скамьи и в пояс поклонившись Старцу. Мефодий кивнул головою разрешающе.
- Скажи, Святой человек, почему,… - Старец вдруг предостерегающе поднял правицу. Хасан умолк.
Мефодий некоторое время сидел недвижно, прикрыв глаза тяжелыми веками...
Казалось, что отшельник задремал, отрешившись от всего земного. Гости переглянулись, но Старец заговорил глухим голосом, не открывая глаз:
- Вопрошая «почему» - почему снег? Почему дождь? Почему ворог нагрянул? А, того паче, вопрошая «О, Господи, почему?…», обрекаешь ты себя виновным быть в беде случившейся. А ишо, того хужей, на Господа вину возлагаешь… А Господь не могет тебя, аки слепца, за руку по жизни сопроводить. Ибо Бог-то един, а народов, Русь и други земли населяющих, великое множество. Как же ему за кажным уследить? - Старец помолчал, давая возможность гостям понять сказанное. И продолжил:
- Теперя тебя, мурза, спрошу: пошто ты, коли беда пришла, себя самое не спросишь – а что,
