Толстяки-Фогели уставились на меня, затем друг на друга. По взгляду, которым они обменялись, было понятно, что они арестовали бы меня за один мой внешний вид.
Я сказал:
— Спасибо, Расс.
Мы поехали в Долину, Фогели впереди, я — сзади. Я попытался было вздремнуть, но Фрици своей безостановочной болтовней про проституток и сексуальных маньяков не дал мне это сделать. Джонни поддакивал. Всякий раз, когда папаша останавливался, чтобы перевести дыхание, сынок вставлял: «Точно, папа». Выехав на Кахуэнга-пасс, Фрици выдохся; сынок тоже примолк. Я закрыл глаза и прислонился к стеклу. Перед моими глазами Мадлен исполняла медленный стриптиз под шум мотора, когда я услышал шепот Фогелей:
— ...папа, он спит.
— Когда мы на работе, не называй меня папой. Я тебе уже тысячу раз об этом твердил. Ты становишься похожим на педика.
— Я доказал, что не педик. Педики не смогли бы сделать то, что сделал я. Я уже не девственник, поэтому не говори мне «педик».
— Замолчи, черт подери.
— Папуля, то есть, папа...
— Я сказал, замолчи, Джонни.
Толстый хвастливый полицейский, которого опустили до уровня ребенка, завладел моим вниманием. Чтобы послушать продолжение этого разговора, я изобразил громкий храп. Джонни прошептал:
— Вот видишь, папа, он спит. Это он педик, а не я. И я доказал это. Кривозубый ублюдок. Я его урою, папа. Ты знаешь, я смогу. Наглый ублюдок. Место в Отделе судебных приставов было у меня в кармане...
— Джон Чарльз Фогель, если ты сейчас же не заткнешься, я тебя выпорю и не посмотрю, что ты совершеннолетний полицейский.
Раздался сигнал по радио; я притворно зевнул. Джонни, повернувшись ко мне, улыбнулся и, обдав меня легендарным запахом изо рта, спросил:
— Выспался?
Моим первым желанием было ответить насчет «рою», но меня остановило чувство внутрикорпоративной этики.
— Да, вчера поздно лег.
Джонни не к месту подмигнул.
— Я тоже ходок. Неделя без бабы, и я на стенку лезу.
Диспетчер продолжал бубнить:
— ...повторяю, 10-А-94, сообщите свои координаты.
Фрици схватил микрофон:
— Это 10-А-94, мы на Виктори и Сатикой.
Диспетчер повторил:
— Поговорите с барменом из «Каледонского зала» в районе Виктори и Валли Вью-авеню. Разыскиваемая Линда Мартин сейчас там.
Фрици врубил сирену и дал газу. Соседние машины прижались к обочине; мы выехали на среднюю полосу. Я вознес молитву кальвинистскому Богу, в которого верил в детстве: «Умоляю, пусть эта девочка не назовет имя Мадлен». Впереди показалась Валли Вью-авеню. Фрици резко свернул вправо и, заглушив сирену, остановился у бара, стилизованного под бамбуковую хижину.
Дверь бара распахнулась, и прямо на нас выскочила Линда Мартин / Мартилкова — как будто сошедшая с той самой фотографии. Я выпрыгнул из машины и помчался вслед за ней, папаша и сынок Фогели, сопя и пыхтя, потрусили за мной. Линда / Лорна неслась как антилопа, прижимая к груди большую сумку. Я прибавил ходу — и расстояние между нами стало стремительно сокращаться. Девчонка добежала до оживленного переулка и метнулась в гущу дорожного движения; машины резко виляли, стараясь ее объехать. Она оглянулась, и в это мгновение меня чуть не сбил грузовик с пивом, который в свою очередь едва разминулся с летящим навстречу мотоциклистом. Я перевел дыхание и помчался дальше. Перебежав на другую сторону, девчонка споткнулась о бордюр и упала, выронив свою сумку. Сделав последний рывок, я настиг беглянку.
Поднявшись с тротуара, она принялась яростно отбиваться, но я поймал ее маленькие ручонки и, загнув их за спину, защелкнул наручники. Тогда Лорна начала меня пинать, стараясь попасть по ногам. Один ее удар достиг цели, но нанося его, она не удержалась и, потеряв равновесие, шлепнулась на задницу. Я помог ей подняться, получив целую порцию плевков в свою сторону. Лорна завопила:
— Я несовершеннолетняя, если тронешь меня без свидетелей, я подам в суд!
Отдышавшись, я притащил ее к тому месту, где лежала упавшая сумка.
Я наклонился и поднял ее. Меня поразили объем и тяжесть сумки. Заглянув внутрь, я увидел небольшую металлическую коробку для кинопленки. Я спросил:
— Про что фильм?
Лорна ответила заикаясь:
— Не надо, а то м-м-мои родители...
