Капустин.
— Я просто так ничего не спрашиваю, — с достоинством ответил эксперт.
— По пятьдесят кусков на брата, — ответил Капустин.
— Долларов, — уточнил Воронков.
— И всего-то! — усмехнулся Дудкин.
— Если для тебя это раз плюнуть — очень рад за тебя, — сказал Воронков. — Плати — и отваливай, иначе терпению моему придет конец и тогда…
Дудкин не пожелал узнать, что его ждет.
— Сам я платить, разумеется, не собираюсь, — перебил он Воронкова. — И Организация тоже. И вообще, нет ничего более глупого, чем пытаться требовать деньги с Организации. Есть предложение получше. Давайте вместе попытаемся найти деньги для Организации. У вас есть опыт подобных мероприятий и нужные связи. Почему бы не попробовать? Опять будете при деле. При великом, заметьте, деле. А это стоит больше, чем какие-то пятьдесят тысяч долларов.
— Какое еще великое дело?! Что ты мелешь?! — с досадой воскликнул Капустин.
— Я говорю об обладании Знанием, — спокойно пояснил Дудкин. — Знание сделает вас свободными, независимыми ни от каких денег…
— Господи! Он опять за свое! — Воронков в отчаянии закрыл уши руками.
29
— Небесная милиция, говоришь… — произнес Заморокин после того, как Обиходов закончил говорить. — Сублимация! — он с усмешкой качнул головой. — Сам-то во все это веришь?
Обиходов помедлил с ответом.
Они сидели на кухне в его квартире перед початой бутылкой водки. На Заморокине были старые Обиходовские джинсы и майка с улыбающейся физиономией и надписью «Не волнуйся, будь счастлив». Он выслушал рассказ Обиходова молча, не перебивая, сосредоточенно куря сигарету за сигаретой.
— Трудно сказать, — ответил, наконец, Обиходов. — Конечно, этого быть не может… Но с другой стороны, нашествие марсиан, похоже, состоялось.
— Чего? — не понял Заморокин.
— Старая история, — махнул рукой Обиходов. — Как-то раз чудики с радио начали рассказывать людям о нашествии инопланетян. Будто бы в прямом эфире. Ну люди и поверили, паника поднялась, все такое…
— Неужто поверили? — усомнился Заморокин. — Кто ж в наше время радио верит?
— Да это давно было. К тому же в Америке… И главное, сделано было талантливо, понимаете? Если сделать талантливо, люди в любой бред поверят, а если — очень талантливо, то этот самый бред превратится в самую, что ни на есть реальность. Волшебная сила искусства!
Заморокин усмехнулся:
— Ох уж мне эти художники! Сидел бы себе в своих библиотеках, чего ж ты в пекло-то полез?
— Это же моя история! — воскликнул Обиходов. — Сначала я ее написал, потом она начала жить своей жизнью, перепутываться с другими историями, выделывать кренделя… Я не мог бросить ее на произвол судьбы! Должна же быть какая-то ответственность… И потом, я поверил в свои силы, впервые в жизни… Понял, что могу создать что-то настоящее! Понимаете?
— Понимаю, — кивнул Заморокин. — Ты молодой еще. Все успеешь. А мне уже седьмой десяток. О душе, как говорится, пора подумать, а тут такая сублимация приключилась! — Заморокин усмехнулся. — Да что там сублимация! Хрен с нею. Случались штуки и похлеще. И ничего, выкарабкивался. Просто, понимаешь… — Заморокин помедлил, — страшно мне стало. Честно тебе признаюсь — страшно! С одной стороны, обычное дело. Ну, подставили меня, с кем ни случается. А с другой стороны, давно уже почувствовал, игра пошла такая, что не знаю я в ней ни козырей, ни правил. Раньше было просто — есть мы, есть менты. У них свои законы, у нас — свои. А сейчас! Где — кто? Свои кидают, менты работу предлагают. И еще все эти акции, облигации, проценты. Сберкассу взял — на ГКО прогорел! По-твоему, это нормально? По-моему, так нет. А перестраиваться уже поздно. Возраст, брат. Я и так уж, старался молодиться изо всех сил. Любочки, Наденьки, Светочки… Думаешь, оно мне очень надо было? Что ты! — Заморокин махнул рукой. — Для меня главное, чтобы архаровцы мои видели, что я еще в седле, что есть еще порох в пороховницах. Раз на это дело сил хватает, значит, и на все остальное тоже хватит. Вот такая, мил человек, сублимация.
Заморокин закурил очередную сигарету.
— И с Аделаидой моей, значит, это вы все устроили, — произнес он, выпуская дым.
— Мы, — кивнул Обиходов. — Так получилось. Надо было что-то срочно предпринимать. Хотя, конечно, удар получился ниже пояса.
— Ну, художники! — беззлобно усмехнулся Заморокин. — В самую точку попали. Молодцы, ничего не скажешь. — Он хлопнул Обиходова по плечу. — Давай-ка выпьем!
Заморокин разлил водку.
— А вообще-то, — сказал он, поднимая рюмку, — я тебе, подполковник ты хренов, благодарным должен быть.
— За что? — удивился Обиходов.
— Знаешь, о чем я думал, когда висел там связанный, со спущенными штанами?
— О чем?
— Загадал надвое. Если выпутаюсь из этой истории живым и невредимым — то все! Уйду на покой. Хватит гусей дразнить. Поеду на родину, в Ставропольский край. У меня там дом, родня, речка в которой пацаном еще раков ловил. И заживем мы там с моей Аделаидой Степановной… Ты, кстати, ее видел?
— Не довелось, — сказал Обиходов.
— Ну! — качнул головой Заморокин. — Такая женщина! Другой такой нету. Мы ведь с ней сорок лет уже вместе. Всякое было! Она меня восемь лет ждала, пока я срок мотал. Да и потом тоже… Такое, брат, не забывается, — глаза Заморокина покраснели и стали влажными. — Давай-ка, за нее выпьем, за ненаглядную мою Аделаиду Степановну!
— За Аделаиду Степановну, — согласился Обиходов.
Торжественно чокнулись и выпили.
— У тебя-то самого хозяйка есть? — спросил Заморокин.
— Кто? — не понял Обиходов.
— Ну, жена или, там, еще кто…
— Нет, — помотал головой Обиходов. — Нету.
— Вот это зря! — пробасил Заморокин. — Художества — художествами, а баба в доме быть должна. Без нее у мужика нету стержня. Хотя, конечно, тебе видней. Давай-ка по последней!
— По последней! — кивнул Обиходов и чокнувшись, опрокинул рюмку в рот.
— Ты, Георгий, ничего не бойся, — сказал Заморокин, занюхивая сухой коркой хлеба. — Никто тебя не тронет. И пацану этому, Студенту, тоже передай, пусть не боится. Третий ваш тоже поди найдется. Наверняка сам сдурил чего-нибудь. Но ничего, обойдется. Таких как он Бог любит. Я к тебе сюда бригаду пришлю, чтоб порядок навели.
— Не надо! — замотал головой Обиходов. — Бригаду не надо.
— Строителей! — уточнил Заморокин. — Они мне ремонт в квартире сделали. Тебе тоже тут все поправят.
— Я сам как-нибудь.
— Ну, как знаешь, — сказал Заморокин, поднимаясь.
У подъезда Заморокина уже ждала машина. Он сел на заднее сиденье и бросил шоферу: «Давай домой». Давно уже он не возвращался домой с такой легкой душой. Разговор с Аделаидой Степановной предстоял непростой, но Заморокин был уверен, что все закончится хорошо. Он знал, что нужно сказать.
