Дневник. Продолжение

ветер.
Далеко наверху протекло
и продуло – хвороба в конверте
нам отправлена. Почта не врёт.
До весны распечатывать будем.
Так и чахнет столичный народ,
распечатав на душу по пуду...

17, 18 н о я б р я

ИГРАЕМ

Играем в мяч. Подача за тобой.
Игра меняет правила по ходу.
Какой горнист нам выдует отбой,
который стряпчий сделает погоду?

А мяч – то мал и мягок, то велик,
и справится – играем не на деньги...
Играем жизнь. Она вот-вот велит
надеть скафандр – попробуйте, наденьте —

не выдержите. Каждый хочет сам
дышать и любоваться Божьим миром.
Живём, как и играем, по часам
таинственным. Она проходит мигом.

18 н о я б р я

ПЕРЕМЕНА

Ноль градусов. Меняет вещество
строение. Меняют суть предметы.
И открывает древние приметы
событий на пороге вещий сон,

которым спим... Прелюдия зимы.
Всего лишь утеплиться. Шарф повесить
потолще... В невозможное поверить —
пробиться! – не возьмёшь тепла взаймы.

Москву люблю (ни слова о плохом...).
Мы будем с ней в обнимку (в раскоряку).
Нас держит золотыми якорями
и маленькой подкованной блохой.

18 н о я б р я

ОБРАЩЕНИЕ

У меня под окном – я с тобою не меряюсь – сад!
Закисаешь везде. На земле уже скоро не хватит
уголков для тебя – пересчитаны списки услад.
Не поможет ещё, раз нутро оторочено ватой.

Только боль оживит. Я видала на пальчике след.
Ах, как радуюсь им, не любимым – и боли, и крови...
А продолжишь считать («ах, везёт!»), задержись на числе
предпоследнем... С последним – закроют.

18 н о я б р я

«А тяготы, отче, не груз, а всё, что имели...»

Отцу Георгию Белькинду

А тяготы, отче, не груз, а всё, что имели.
Натруженных косточек хруст,
положенный поверху руст...
На сердце – что мелем.

Что мелем, то выплачем. Бог Один и свидетель.
Долг так и не выплачен. Плач почти что свирельный.

Свирель ли, слеза ли – одно, как есть, подношенье.
Слова- то – связали: на дно с такими на шее...

18 н о я б р я

НОЯБРЬ 2010

Е.А.

1

Пересекаешь вплавь, что кораблю по чину.
Но над тобой Господь, и на тебе почиет
послушника клеймо.

И морем дальше плыть лишь одному по силам.
«Подай на жизнь!» – тебя не раз сама просила —
ты вынимал клинок.

Был как клинок ответ, а обладатель воин.
И каждый примерял себе, и был не волен —
уж очень остр металл.

Добыть, и закалить, и заточить, по слову.
Лишь веря и любя – и никаких условий.
Утробой не мечтать.

Но в море и один – пловец. Среди сограждан
потомственный рыбарь.
И надобно кому, тот, если сердце жаждет —
от остова ребра.

2

Я вижу – нелегко питать голодных млеком.
Им подавай на зуб.
Им подавай – игру, испытанное Lego,
им не с руки на суд.

Но делатель монах, над ним иная воля —
он пашет и печёт,
и миру отдаёт, и хлеб его намолен.
Не говорю – почём.

Но в море и один – пловец, среди сограждан
потомственный рыбарь.
И надобно кому, тот, если сердце жаждет —
от остова ребра.

18, 19 н о я б р я

ВОЗВРАЩАЯСЬ

И за то, что с язвою мне принёс ладонь —

Эту руку – сразу бы за тебя в огонь!

М. Цветаева

Остановка в пути и, как водится, время не ждёт.
Тем несноснее здесь в ноябре в предвкушенье снегов,
станет где снегопад захудалый холодным дождём
и заставит гадать и до утренних ждать синяков —

что потом? Под глазами круги и круги...
И никак не усну и всё думаю: «Выдержит друг?»,
и опять не дождусь подношенья от слабой руки,
и в огнище не быть. Всё тебе отпускается с рук.

Хоть гореть в самый раз. Не помеха ненастье огню.
Убегаешь. А жизни – на миг, и раздвинуть нельзя.
Подойди в ноябре к отворённому настежь окну!
В слабом сердце ни зги. За окошком родная земля

в ноябре и в пути. Ненадёжен осенний покров,
что не надолго. Сыро и пасмурно. Язва и боль.
Разведи костерок и согрей охлаждённую кровь,
живота не жалея, сгорая. И я – за тобой.

20, 21 н о я б р я

«Жизнь в минусе. Отвечу за язык...»

Жизнь в минусе. Отвечу за язык.
Живём по воле Господа покуда.
Опасно заплывая за азы,
как за буйки – гуляет барракуда.

Гуляет некто, кто давно горазд
на измышленья – не входи ни в долю.
Он выдаст и побольше на-гора,
чем думается... Не пускай на волю

души. Живя по милости Творца,
учись смотреть. Смотри, приятель, в оба.
И прямо. А приладишься с торца
заглядывать и – с головою – в омут.

22 н о я б р я

«Жизнь в минусе – вернёмся к ноябрю...»

Жизнь в минусе – вернёмся к ноябрю.
Пробрал насквозь – ну, до костей, положим.
Откупорим бутылку (но не брют!)
шампанского иль перечтём... Положен

французский автор, скрипка, клавесин...
Но дудки! – дальше автора навряд ли.
Ноябрь оставил крылышки без сил
и поменял окрестные наряды...

Жизнь в минусе. Возможно, будет плюс.
Возможно. Я затею хлеб да кашу.
И кажется в ноябрьский полдень – сплю...
чего и сновиденье не докажет.

22 н о я б р я

«Зашло за ноль, под ноль...»

Зашло за ноль, под ноль... ну как сказать?
Как посмотреть. Как смотрят по старинке
по всплеску ртутных столбиков? В глазах
то так, то так... Подольше постоимте

у градусника... Может, подрастёт
полоска... Жар сердец чего- то стоит.
Под снегом лапы ёлочек-растрёп,
продрог каштан – в снегу южанин- стоик.

И мы – мы смотрим – двинется куда?
И знаем, что термометр не порука.
Светило поглядит из закута
и спрячется. Иначе – не по- русски.

Недолго нам поглядывать на ртуть.
В обрез осталось времени на полке.
Мгновенья, как окошки паспарту,
и каждое – ещё – дано – наполнить.

22 н о я б р я

С ЛЮБОВЬЮ

1

Жалость жалит жилы жизни...

Я плачу, как в лесу, и ты меня не слышишь.
Подобно колесу, ускорившему слишком
движение – с тобой, сцепившись, воду льём
на мельницу потерь и снова к сердцу льнём

друг друга. Не про нас учёными мужами
всё понято – не их со-знание ужалит.
Сего не избегут ни тело, ни душа...
И будут с жалом жить, со- чувствием дыша.

22, 23 н о я б р я