но застит и светнутряное – в затворе светлее.Что горело и грело, то тлеет,а дымок подымается сверх…Ест глаза, водит за нос, скребётна душе… Ни к селу и ни к лету…Эта крепко сплетённая клетка —неудача, где сам погребён.Мы виновны, как дом ни поставь,на припёке, поляне на топи…Даже если зажжёшь и натопишь…И накормишь, не руша поста…И расскажешь историй с полета…9 декабряРасставаясьНе выбежишь вот так, без слёз и полушубка,зимой из декабря, младенцем из седин,сейчас, сегодня, здесь… Чужого парашютани люлька не спасёт, ни даже полушуткаиного смельчака, что там уже сидит… И падаешь в конце иного дня… А костине все и соберёшь… Ушибы, перелом…Нам, выпавшим, лежать в не меченом погостеи получить земли, не смешанной, по горсти,с другою, пожирней, не годной в перемол…9 декабряВозвращение…Где плавает рыбка средисобратьев, сестриц и сестрёнок,диковинных, мир – невредим,и время, что волны, не стройно,но цело. И в ножны клинок,и в море вода, и песчинка —в пустыню (не смерить длиной,не выстроить в ногу по чину) — влагаются… Каждый предмет,явленье, событие – частьюприходится полному… Мест,полнее обеденной чаши,с Дарами Святыми, в руке —не будет. Поповская доля.А ветер вздымает в рекеволненье, частичное столько,что нежится рыбка средисестрёнок, сестриц и собратьеви недругов (этот – сердит…),и рыбьей судьбы не удрать ей…10 декабря11 Декабря (90 – А. И. Солженицыну)В одиннадцатый день не прибыло, страницыне выросли числом. Одиннадцатый деньсуров, очищен и изъяна – сторонится… Площадно голоса сжимают цитадель…Слон шествует. За ним (стрелой в слоновье ухо)хоры любых мастей, прощальное «прости»…Тот трагик, тот bon ton, а этот просто ухарь,чей выморочный след пробился и простыл…Но взятый из земли, сошедши в ту же землю,сравняется как есть и щедро удобрит.И верною порой, выталкивая семя,однажды прорастёт… Затворы отопри!И среднерусских зим пейзаж и тех же вёсенауканье твоим окажутся лицом,и сложатся с другим, таким же, и на вёслахк началу поплывёшь восхищенным мальцом.Экспромт (Играя Шуберта)
Ивану Соколову
В чём сила совершилась, знает лишьВладыка Живота. Сгорают крыльяи – снова… Отраженьем сонма линзхрустальных поднята до свода крышадекабрьская… А там ещё, ещё…Законам естества перечит воздухгармонии… И отступает счёт,назначенный народам, жмётся возлеприборов измерительных – вотще!То музыка, музыка. Жрец и служка,в Завет вступивший набело, на раз.И раковин трепещущих норавскрывается, настраиваясь слушать…И где-то глубоко, в живой суме,вскипает кровь до высоты посильной,когда коснуться немощи сумелВысокого невидимый посыльный.30 декабря
ФРАГМЕНТЫ (2002–2007)
Ночь в ПалестинеПровалишься! – Бездонна неба чернь.Рукою задержусь о край земногои, оставаясь здесь ещё немного,ответствовать не знаю стану чемТворцу небес и звезд, – вперяя в россыпьзрачки, – читаю вновь движенье чувств…И голову расцвечивает чутьмне звёздный путь в серебряную проседь.2 января 2003На земле апостоловНи одного!.. Ни камни, ни словане входят в лист,здесь ровно и безлюдно…Тысячелетья собраны в словарь,в нём – тонкий Лики грубый горб верблюда…Здесь горячо изнеженной стопеприльнуть к земле,а взгляд – вперить к Востоку…Здесь Божий следстал продан и пропет …[8]Глотать вину! Чтобы испить восторга.26 декабря 2002ИерусалимЛунный свет затопил Город,и мы плыли по его рекам,как в Венеции на гондоле,где мы никогда не бывали,но это – другая песня.Каждый день продлевал горе,и мы слышали его речи,и снова казалось, что колет…А люди входили важнов Город, похожий – на перстень.28 декабря 2002* * *Вода в долине Силоама [9],лист смоквы, пыль и зной,и, ежели забыться сном,приснятся силы Ада…О, нет! Нездешняя странас рекой, текущей в камне, —так избранность твоя скромна,как Брачный Вечер в Кане…И смокв лиловых огород,и белый старец в келье,и холм Сионский за горой,и глаз, омытый… кем-то.28 декабря 2002Его городСжигает! Но грядёт покоя час.Ерусалима каперс белоснежен…Стена, стеной – движенье вместе с нею,стена и поступь – измеренья часть.Века, каким не тесно чредованьекамней, и горожан, и смены звёзд…Но горько между Вечными домамии – горестно – везти измены воз.* * *А где-то Иордан, брега и грузный финикс опущенной главой, готовой – отдавать,и зреющий гранат, и вызревшие фиги,где горсть сухой земли зовётся – Адама.А где-то шёл путём, непризнанным соседом,Один, Один, Один, и даже если – сонм…И находил ночлег, и уходил со светом…Он был тебе Земляк, Учитель, Свет и Соль.Ступая по тропе вдоль русла Иордана,заглядываю вглубь, не отрывая глаз,и слышу шелест дня торжественней органа,впадающий в Его неизреченный Глас.30 декабря 2002У моря мертваго…В низине мёртвой пред зарёйвостока не идут напитьсяживые… Не садится птицана волны, слышные слегка, —вы не найдёте и следа…Вот солнце всходит – на водезажглась дорога – новый деньнекоронованным царёмвступает во владенья оны,несовершенностию полны.Пейзаж закончен – завершёнего деталей список скорбный.А солнце движется верхом…Без… никого… И гаснет… скоро.2003Троица в ХевронеЗдесь Путники, устав, присели в тень дубравыМамре – хозяин стар, радушен и высок.Мамврийская земля – хозяин добр нравом,и влагою поит… Прохладою високостужен… И, склонив три головы на плечи,Пришельцы, замерев, готовы снова в путь…Исходит долгий день, и наступает вечер…И все уже ушли… И мы – когда-нибудь…О, щедрая Земля! – пастух и виноградарьхранят твои края, познавшие стопы,оставившие сад, и след, и пыль над садом…И мы к тебе пришли коснуться, и испитьу Праотца воды, и след сыскать знакомый,войти в твои сады библейские смоковниц,и место обрести, где Ангелы приселив тени мамврийских рощ, чтобы… не встать… доселе.3 января 2003Крестный ход в вербное воскресение в ИерусалимеЖребяти ждёт – Вифании роднойвидны дома – дорога в Вечный Город.Отсюда путь начнётся скорбный скоро,и время станет Вечности равно.Отсюда путь! – внизу Гора Олив,масличная пора совсем не скоро…Но и гора великая не скроетгрядущее… Сиянье детских лицсменяется угрюмостью владыки яростью толпы – темнеет небо…И вот – уже – кто был здесь и кто не былтысячелетья пробует плодысобрать, сберечь, взрастить живое древо,прозябшее тогда, – «Созижду Дом».Мы следуем за Ним – и Дома дномлежит Ерусалим пред нами древний.4 января 2003
