навигатором. В чем, впрочем, ему сильно помогло еще земное знание математики. Даст Бог, не сломается.
Крейсер затрясся и сорвался с места, выполняя резкий вираж, чтобы обойти астероид, за которым скрывался. Сергей Перков вел его мягко, пальцы едва касались сенсоров пульта. До выхода в точку ведения огня осталась одна минута. Внезапно крейсер содрогнулся, однако не сбавил ход.
– Прямое попадание! – доложил тактический офицер, Марек Зольвич. – Защитное поле выдержало. Повреждений нет.
Император ничего не ответил, только кивнул. Насколько, интересно, хватит ресурсов защитного поля? Вряд ли надолго. Слишком уж много энергии оно жрет. После его исчезновения появится реальный риск гибели. Ну и что? Не в первый раз и, похоже, далеко не в последний.
Крейсер начал равномерно сотрясаться – впервые за двести лет его бортовые орудия вели огонь. И этот огонь производил чудовищное опустошение в карханских рядах, выбивая корабль за кораблем. Порой одного залпа хватало, чтобы уничтожить крейсер. Линкорам требовалось два-три.
Император почти не вмешивался в действия офицеров рубки – они и без него знали, что делать. Только изредка отдавал нужные команды. Сам же продолжал отслеживать сводки. Они не радовали. Врагов было слишком много, и они постепенно выбивали немногочисленные росские корабли. Вступление в бой имперских крейсеров немного изменило ситуацию, но особой роли не сыграло. Поражение казалось неотвратимым.
«Что же делать? – спросил сам себя Алексей. – Виктор говорил, что мы эту войну выиграем. Но как? Не вижу пути к победе, ни одного…»
Сводка следовала за сводкой, все больше кораблей гибло или с трудом отваливало в тыл, не имея возможности продолжать бой. Но выйти из него удавалось мало кому, карханцы с удовольствием добивали потерявшие ход крейсера и эсминцы. Всегда предпочитали воевать, ничем не рискуя сами, особенно охотно уничтожая мирное население. Видимо, карханский характер ничуть не изменился за прошедшие столетия. Такие же трусы и подонки, как и их предки.
«Общие потери на данный момент составляют шестьдесят семь процентов. Сильно повреждены имперские крейсера «Лойко Митич» и «Генерал Раевский». Вынужденно отошли в тыл, ведут огонь издалека. Потери противника – приблизительно тридцать процентов, относящиеся большей частью к легким кораблям. Карханские линкоры первого класса гарантированно уничтожаются только огнем имперских крейсеров».
Лаконичные строчки сводки расплывались в глазах у Алексея. До него не сразу дошел весь ужас положения. Несмотря на неожиданную атаку, новые тактические приемы и имперские крейсера, противник побеждал. Просто за счет численного и огневого преимущества. Оставалось только держаться до конца, невзирая ни на что.
«Крейсер «Неустрашимый» потерял оружейные системы, однако не вышел из боя. Капитан принял решение идти на таран».
Алексей медленно встал. Таран? Честь и слава героям!
– Связь с «Неустрашимым»! – бросил он.
Из динамиков неожиданно полилась песня. Идущие на смерть люди пели. И император узнал эту песню. Она сохранилась на Россе?! Ее не забыли?! Он сам, того не замечая, приложил руку к виску, отдавая честь, забыв, что на нем нет головного убора. Впрочем, какое это имело значение? А из динамиков лились знакомые с детства слова:
На всех еще уцелевших кораблях росского флота люди вставали и подхватывали песню. Многие не сдерживали текущих из глаз слез. Они отдавали последнюю честь погибающим, но не сдающимся товарищам.
На мостике карханского линкора молодцеватый капитан в белой форме с недоумением смотрел на надвигающуюся на его корабль гору искореженного металла. Что задумал этот росский идиот? У него ведь уже нет орудий! Не сразу до карханца, физически не способного на такое, дошло.
– Проклятые фанатичные варвары! – отчаянно завизжал он. – Комендорам – огонь из всех орудий! Уничтожьте его, пока он не врезался в нас!
Залп за залпом терзали почти мертвый крейсер, идущий по инерции – двигатели отказали. Казалось, на его борту не осталось ничего живого. Но это было не так, поскольку в эфире продолжала звучать песня. Россы с «Неустрашимого» пели хриплыми, срывающимися голосами:
Залп за залпом превращали останки крейсера в мешанину металла, но он продолжал неумолимо надвигаться на карханский линкор. Последний куплет пел всего один голос, совсем еще мальчишеский. А когда он замолк, захлебнувшись на имени древнего корабля, «Неустрашимый», точнее, то, что от него осталось, врезался в борт пытавшегося отвалисть в сторону линкора. Оба корабля исчезли в облаке взрыва.
– Честь и слава! – хрипло выдохнул Алексей. – Они показали нам, как нужно сражаться! Вперед!
И остатки росского флота, включая все, еще способные двигаться, даже безоружные корабли, пошли в свою последнюю, отчаянную, безнадежную атаку. «Умираю, но не сдаюсь!» – Эти слова звучали в рубках и на палубах, в двигательных отсеках и кабинах истребителей. Россы шли умирать!
Залп за залпом сотрясали корпус Белого Крейсера, защитные поля давно отказали.
– Пробоина на шестой палубе! Потери – сорок человек.
Новое сотрясение и новый доклад:
– Множественные пробоины с восемнадцатой по двадцать вторую палубу! Потери шестьдесят два человека!
Алексей стоял у капитанского пульта, все сильнее сжимая кулаки. Выйти из этого боя живым он уже не надеялся. Что ж, пусть будет так. По крайней мере, он отдаст жизнь за правое дело.
– Мой капитан! – громом прозвучал голос искина. – Ситуация изменилась! Кто-то атакует карханцев с тыла. Судя по конфигурации кораблей – это ларатцы.
Адмирал Холгин застыл по стойке «смирно» в командной каюте, не замечая, что по его щекам стекают две одинокие слезинки. Он слушал слова древней песни, которую на Ларате тоже не забыли, и все сильнее кусал губы. Там, на почти мертвом крейсере, находились люди, заставившие его гордиться тем, что он – росс. Одновременно адмиралу было стыдно, что он сейчас здесь, а не там, вместе с идущими на смерть во имя родины.
Ленни смотрел на него широко распахнутыми глазами, и в этих глазах Холгин видел осуждение. И его стыд усиливался. Впервые адмирал задумался о том, что затеянная им провокация дурно пахнет. Он и раньше знал это, но отгонял от себя непрошенные сомнения. А теперь они вернулись в полной мере. Желание возвести на престол законного императора придется, похоже, оплачивать слишком дорогой ценой.
– Последний парад наступает… – неслышно прошептал Холгин, с трудом сдерживая дрожь рук.
