тьме дортуара.
Воспитателем младшего класса был тучный и веселый отец Рубо. Он преподавал алгебру и геометрию и чудесно играл на скрипке в редкие свободные вечера.
Жизнь управлялась гонгом. Гонг начинал день в восемь часов утра. Гонг начинал и заканчивал уроки, сзывал к завтраку и обеду, отпускал ко сну вечером.
Гонг собирал и вел в церковь, где капеллан отец Блэз служил мессы, исповедовал, причащал и говорил проповеди по воскресеньям. Для протестантского меньшинства имелся пастор – преподобный Джозия Смит из Небраски. Руководство колледжа отнюдь не придерживалось религиозной нетерпимости. Колледж Сен-Жозеф выпускал в свет не священников, а будущих государственных мужей.
Пол сильно тосковал первую неделю. Брат не встречался с ним.
Настоящей дружбы между ними не было никогда, но и видимость ее исчезла несколько лет назад. Тогда Эдуард испытал внезапный прилив интереса к шахматам. В семьях Морфи и ле Карпантье шахматами увлекались все мужчины поголовно, пришел и черед Эдуарда. Он занимался по учебникам со свойственной ему усидчивостью две зимы. И в первых же встречах его в пух и прах расколотил младший братишка, никогда не видавший в глаза шахматной книжки. Полу тогда было десять лет. Самолюбивый Эдуард поклялся тогда, что он никогда больше не возьмет в руки шахмат.
Он держал клятву почти тридцать лет, а Пола попросту перестал замечать. В колледже Сен-Жозеф Пол оказался совсем один, пока не подружился с земляком – румяным крепышом Шарлем Амедеем де Морианом. Французы по крови, де Морианы были старожилами Нового Орлеана и старинными друзьями дона Диэго Морфи, испанского консула, отца Алонзо Майкла. Следующее поколение Морфи тоже дружило с де Морианами, но Пол почему-то никогда не дружил ранее с четырнадцатилетним Шарлем, хоть они и учились вместе в «Джефферсон-Академи». Зато в колледже они спали рядом, сидели за одной партой и подружились навсегда.
Шарль был экспансивен, добродушен и охотно смотрел на Пола снизу вверх. Он не обладал особенными способностями, завидовал невероятной памяти друга и предсказывал ему блистательную дипломатическую карьеру. Особенно поражали его способности Пола к языкам. По-французски и по- английски мальчики говорили одинаково, оба языка были для них родными. Но Пол, кроме того, свободно говорил и писал на немецком языке, которого Шарль боялся как огня.
В колледже преподавался еще испанский язык, которым Пол овладел буквально за несколько уроков: в нем текла испанская кровь, а талант к языкам был наследственным.
Учитель испанского языка долговязый сеньор Санчес до конца своих дней был убежден, что его «недостойно разыграли» и что Пол Морфи владел в совершенстве испанским языком задолго до поступления в колледж Сен-Жозеф.
Одна черта Пола резко отличала его от всех одноклассников. Потомки французов, испанцев и англичан, все они были проникнуты чисто английской любовью к спорту и физическим упражнениям. Кожаный мяч в колледже Сен-Жозеф ценился, пожалуй, не меньше, чем книга. Один только Пол Морфи никогда и ни при каких условиях не принимал участия в буйных играх с мячом. Отговариваясь близорукостью (он и в самом деле был очень близорук). Пол сумел избежать своего включения в какие бы то ни было спортивные команды. Он не любил ни заниматься спортом, ни смотреть спортивные состязания.
С брезгливой усмешкой уходил он с площадки, когда начиналась игра. Он был самым начитанным и развитым мальчиком в классе, и странная неприязнь к спорту огорчала воспитателей много лет. Лишь на последнем курсе Пол внезапно осознал необходимость физических упражнений и начал усиленно заниматься фехтованием.
Но он спохватился слишком поздно и остался хилым на всю жизнь.
Первый год в колледже был для Пола самым тяжелым. Он с трудом привыкал к дисциплине, к отсутствию музыки, к неусыпному надзору. Он не сблизился ни с кем из товарищей, за исключением Мориана, но сумел заставить уважать себя.
Это случилось на первом месяце его пребывания в колледже Сен-Жозеф. Когда кончился урок греческого языка – последний в этот день, – Мориан с группой товарищей побежал на спортплощадку. Почему-то пошел за ними и Пол – просто так, чтобы подышать воздухом.
Он задержался на минуту возле площадки, глядя, как с азартом гоняют мяч Шарль и другие ребята. Спустя минуту к площадке подошла группа старшеклассников, по традиции считавших площадку личной собственностью.
– Долой с площадки, поросята! – закричал веснушчатый парень лет семнадцати, шедший впереди.
Ребята покорно прекратили игру. Пол побелел от обиды, он не знал, что младший класс именовался «поросятами» (а старший – «быками») чуть ли не со дня основания колледжа.
– Вы обращаетесь ко мне, сэр? – спросил он дрожащим от негодования голосом.
Вместо ответа его схватили за шиворот и оттащили в сторону. Пол вывернулся и что было сил ударил кулаком вверх, в ухмыляющееся веснушчатое лицо. Вокруг захохотали.
– Молодец, поросенок!
– Ого! Поросенок ударил Дэва Харриса!
– Вот потеха! Долой куртки, ребята!
– Начинается матч бокса!
– Никакого матча! Дэв тяжелее на двадцать фунтов!
– Но ведь ударили-то его, не так ли?
– Круг! Делайте круг! За дело, ребята!
– Дэн Джойс будет судьей!
– К делу, поросенок!
Они стояли на площадке, окруженные плотным кольцом ребят. Дэв Харрис с проклятиями стаскивал куртку и сулил избить нахального поросенка до полусмерти. Ему вовсе не хотелось драться, но необходимо было поддержать престиж. К тому же дерзкий поросенок был ему до плеча и больше походил на девчонку.
– Выходи! – завопил Дэв, становясь в позу. Смуглый коренастый юноша махнул платком, и Пол бросился вперед.
Он умел драться. Несколько уроков бокса, полученных когда-то от дяди Эрнеста, не оставили в его памяти заметных следов. К тому же уроки эти носили отвлеченный характер, не были закреплены практически. Но он был невероятно зол на веснушчатого парня, а вокруг было слишком много глаз.
Тяжелый удар по голове сразу сбил Пола с ног. Он вскочил, бросился снова – и снова растянулся, закашлявшись от пыли. Пол ощущал сотрясение от ударов, солоноватый вкус крови во рту, но не испытывал никакой боли. Холодная боевая ярость владела им, он не терял головы и учился в своем первом бою.
Пол пригнулся в момент броска, веснушчатый кулак мелькнул над ним. Он дважды с обеих рук ударил в белую рубашку и отскочил. Харрис кинулся вперед и сбил Пола с ног, но тот поднялся и повторил свой маневр. Вторым ударом он достал до подбородка. Харрис опять сбил его, но Пол вскочил, ловко уклонился от встречного удара и разбил Харрису губу.
Харрис взвыл и сбил Пола с ног в пятый раз, но Пол снова вскочил и бросился на врага. Харрис струсил, такого противника у него еще не бывало. Он сильно отмахнулся правой – Пол упал.
– Довольно с тебя, поросенок? – хрипло сказал Дэв.
– Довольно, хватит! Кончайте, ребята! – загалдели вокруг. Пол молча бросился вперед.
– Довольно! Он сумасшедший! Уберите его! Спасите, ребята! – отмахиваясь руками и ногами, истошно орал Харрис.
Круг распался. Схваченный десятком рук, Пол продолжал рваться вперед. Харрис подобрал свою куртку и исчез.
Дэн Джойс торжественно поднял посиневшую кисть победителя. Младшие на руках отнесли Пола в умывальную. Все тело его мучительно болело, но за все годы ученья никто и ни разу не назвал его «поросенком».
Прочие «поросята» после драки окружили Пола с молчаливым обожанием, которого он старался не замечать. Отец Рубо посмотрел на его синяки, покачал головой, но ничего не сказал.
Смуглый Дэн Джойс подошел к Полу на следующий день.
