– Хорошо. Я встану пораньше и соберу твои чемоданы.
– Эллен уже собрала их.
– Тем лучше. Перед отъездом зайди со мной проститься.
– Разумеется, мамочка!
И довольный Пол выскользнул из гостиной, откуда уже неслись звуки увертюры. Он постоял за дверью и отправился прощаться с Эллен.
На следующий день, 26 мая, Пол выехал на пароходе «Натчез». Он прибыл в Нью-Йорк 8 июня.
9 июня, даже не повидавшись ни с кем из нью-йоркских шахматистов, Пол отплыл на трансатлантическом лайнере «Аравия» в Старый Свет. Он не хотел привлекать внимания к своей поездке.
Он ехал завоевывать Европу и Мэй совершенно один, никому не известный и свободный как птица.
Одиночество не мешало ему. Пол был счастлив, как мальчишка, в первый раз вырвавшийся на свободу.
XI
«Аравия», лайнер первого класса, шла на восток.
Вздымаясь и опускаясь, нос ее резал зеленую воду Атлантики, и жирно шлепали рассеченные воды по выпуклым черно-белым бокам корабля.
Погода стояла отличная.
Долгие летние дни просиживал Пол на палубе, на полосатом, парусиновом шезлонге, лениво следя за облаками, плывущими в небе. Пол ехал один. Клубы в Новом Орлеане и Нью-Йорке предлагали ему провожатого, но он предпочел отказаться. Отказался он и от денег. Деньги у него были – он не хотел ничьей помощи, он должен был победить Европу один на один.
Он был один и совершенно счастлив.
Через двенадцать дней – время, близкое к рекорду тех лет, – «Аравия» вошла в Ливерпульский порт. Пол пересел в железнодорожный вагон, хоть этот вид сообщения ему совершенно не понравился. Высадившись на лондонском вокзале, Пол с трудом нашел кэб. Никто не встречал его, он слегка обиделся.
Он приказал везти себя в гостиницу. Краснолицый кэбмен в цилиндре с кокардой влез на высокие козлы позади седока и щелкнул бичом.
Через полчаса Пол был на Стрэнде. Коридорный, похожий на министра, отвел Пола в просторную холодную комнату и попросил уплатить за неделю вперед. Пол уплатил и лег спать.
Через час он проснулся, ему было холодно. Пахло пылью и плесенью, где-то под полом скреблась мышь.
Пол позвонил и попросил растопить камин. Его лихорадило.
Заспанная горничная, похожая на кильку в локонах, растопила камин, посмотрела на Пола выжидательно, зевнула и вышла.
Дрожа под одеялом, Пол пристально глядел в огонь.
Шурша, распадались огненные холмики, оранжево-черные тени бегали по ним. Мышь продолжала скрести.
Пол согрелся и уснул.
Проснулся он поздно и сразу вспомнил, что сегодня – 22 июня, день его рождения. Ему исполнился двадцать один год.
Пол усмехнулся под одеялом. Сегодня уже могла бы состояться церемония допущения в суд… Но стоит ли спешить? Перед ним – бесконечно долгая жизнь, адвокатура успеет, десять раз ему опротиветь. Сейчас перед ним стоят более важные, более ответственные задачи. Надо решать их, а адвокатура подождет.
Так обычно рассуждает Юность.
Пол оделся и пошел завтракать. Он сел у окна и потребовал газеты. Ни в одной из лондонских газет не было ни строчки о его приезде, Лондон не знал о нем.
Пол удовлетворенно улыбнулся, но где-то в глубине души равнодушие прессы обидело его. Как примирить это противоречие, он не знал.
Прогуляв по Лондону весь день, Пол рано пообедал и отправился в шахматный клуб.
На протяжении веков шахматы пользовались весьма малой популярностью среди коренных англичан, всему предпочитавших сначала медвежью травлю, а затем бокс и футбол.
Интерес к шахматам зародили выходцы с Европейского континента. Великий Филидор прожил в Лондоне долгие годы, и вокруг него собралась небольшая кучка восторженных почитателей и последователей. Когда Филидор умер, сильнейшими игроками Лондона были его ученики: преподаватель Саррот, эмигрант де Бурблан, архитектор Паркинсон и торговец музыкальными инструментами Льюис. Реакционная деятельность Священного союза, в посленаполеоновскую эпоху пресекавшая всякое проявление свободной мысли в Европе, пополнила Лондон новой многочисленной волной политических эмигрантов. Русские, поляки, венгры, итальянцы – все они обосновались в Лондоне, и среди них было немало сильных шахматистов. Пришельцы оживили и развернули в Англии шахматную жизнь. Шахматные клубы стали насчитываться десятками, они существовали чуть ли не в каждом кафе. От бородатых поляков и итальянцев шахматная страсть передалась коренным лондонцам. В одном из кафе некий мистер Глидден организовал специальную шахматную комнату, ставшую впоследствии знаменитым «Диваном».
Глидден обставил в восточном вкусе заднюю комнату своей табачной лавки на Кинг-стрит в Ковентгардене. Он закупил несколько десятков шахматных комплектов; и предоставил все это в распоряжение шахматистов. В «Диване» можно было также заказывать кофе и другие напитки.
В тридцатых годах XIX столетия дело пошло отлично, пришлось расширять помещение. Все известные шахматисты эпохи перебывали в «Диване». Здесь играли Попард, Фрэзер, Даниэлс, Сцен, Уильямс, Перригол, Александер и другие. Здесь начинал свою карьеру до того, как перебраться в кафе «Де ля Режанс», молодой Лионель Кизерицкий. Ветераны Льюис и Джордж Уокер, в 1833 году открывший первый в лондонской печати регулярный шахматный отдел, избрали «Диван» своим постоянным местопребыванием и почти не покидали его до самой смерти.
Здесь Говард Стаунтон получал коня вперед, и здесь же он стал первым шахматистом эпохи.
Сент-Аман, Андерсен, Гаррвитц, Клиг – все знаменитости, бывая в Лондоне, обязательно посещали «Диван». Здесь они встречались с ведущими лондонскими шахматистами: Боденом, Барнсом, Бэрдом, Лэве, Фалькбеером, Уормолдом, Кэмпбеллом, Брайеном и другими. Иоганн Левенталь, обосновавшись в Лондоне в 1851 году, начал бывать в «Диване» постоянно.
В середине XIX века Лондон был шахматной столицей мира, нигде в другом месте люди не играли в шахматы так много и так азартно. Накал шахматных боев в «Диване» напоминал исторические дни скакового дерби.
Некий мистер Хаттмэн решил создать «Дивану» конкуренцию и основал новый Вестминстерский шахматный клуб, также знававший славные дни. В 1833 году там играли свои матчи Лабурдоннэ и Мак- Доннель, а число членов клуба дошло до трехсот человек…
Однако с 1838 года мистер Хаттмэн попал в полосу финансовых затруднений, и Вестминстер-клуб захирел: чем больше народу в нем обедало, тем невыгоднее это оказывалось хозяину.
Экономический расчет был сделан неправильно.
Хаттмэн начал устраивать вечера карточной игры, и это немедленно отразилось на репутации клуба. Хаттмэн перешел на музыкальные вечера, и первичная цель клуба стала постепенно теряться. Вскоре Хаттмэн обанкротился, клуб стал влачить жалкое существование, прозябая на подачках своих состоятельных членов. Наконец остатки Вестминстерского клуба влились в «Диван» и были поглощены им.
В пятидесятых годах неутомимый Джордж Уокер организовал новый шахматный клуб, названный
