Заря над Скаргиаром

нет.

— Смог бы, — вздохнул Аскер, — причем без колебаний. А вот я долго не мог решиться, хотя многих ужасов войны можно было избежать. Я слабовольный, капризный неженка, который боится решительных шагов и огласки… По крайней мере, у меня осталась капля мужества, чтобы признать это, и это меня, как всякого приверженца полумер, успокаивает.

— Лио, ты знаешь, только что у меня отлегло от сердца, — сообщил Моори.

— Да ну? Твой друг признается тебе в своих пороках, и это тебя радует?

— В какой-то мере — да. Для меня совершенно очевидно, что ты на себя беззастенчиво клевещешь, но если тебе это доставляет удовольствие, — а я вижу, что доставляет, — то пожалуйста. Это значит, что ты по-прежнему трезво смотришь на вещи и не дашь славе развратить тебя, как это происходит со многими.

— Неужели я дал повод к таким опасениям?

— Еще как дал! Ты прямо смешал с грязью Сфалиона, когда он предложил тебе эскорт… хи-хи-хи… нет, только подумать — в шестьдесят всадников! — Моори вытер слезы, выступившие на глазах от смеха. — Это же уму непостижимо! С такой помпой не возят даже короля!

— Его вообще никуда не возят, — напомнил ему Аскер. — Он как родился в Виреон-Зоре, так в нем и умрет, не побывав даже за околицей Паорелы. Кстати, хорошо, что мы про него вспомнили: у меня к нему должок.

— Какой еще должок?

— А ты не помнишь, как он послал меня с этими деньгами для сайрольских князей, как будто я — простой курьер? О, Лио Фархан Аскер — это дикий зверь, который надевает ошейник только по доброй воле! С сегодняшнего дня, Эрл, ты перестанешь меня узнавать, потому что я намерен сыграть в Великого Аскера, Чье Сияние Затмевает Солнце. Смотри, не опозорь меня какими-нибудь поступками, недостойными Лучшего Друга Великого Аскера.

— Не беспокойся, Лио. Мне тоже хочется попасть в сагу или в поэму, и я буду вести себя так надменно, как только позволит мне моя совесть.

ЧАСТЬ 5 Синий свет его ауры

Глава 42

Аргеленский военачальник Аргас Гебир осаждал Пилор уже две недели. Под Фенестрой тоже стояли войска Аргелена, но там осада началась позже, да и перспектив было больше. Но Пилор считался одной из самых неприступных крепостей во всем Скаргиаре, наравне с Дзоорейном в Гедрайне, где кругом лежали солончаковые степи и воздух был так сух, что плевок испарялся на лету, и Валиравиной, стоявшей в самом сердце гор среди пропастей и ущелий. Гебир был убежден, что для Пилора две недели — не срок и что осаждать его можно целых полгода, а то и больше. С суши к крепости можно было подступиться только по узкому каменному мостику без перил, где в ряд могло проехать не больше трех всадников, а за тем мостом, как он слышал, находился еще каменный мешок с отверстиями в стенах, и каждого, кто попытался бы туда сунуться, утыкали бы стрелами, как подушку для булавок. С моря же Пилор окружали подводные скалы, острые, как ножи, и любой корабль неминуемо разбился бы о них.

По всему выходило, что в Пилор можно было попасть только с воздуха.

Но Рамас Эргереб, посылая Гебира на эту войну, сказал ему, что они попадут в Пилор, когда придет время. И вот Гебир уже две недели торчал под Пилором, ожидая, когда же предсказание Эргереба исполнится.

А в Пилоре комендант Равалль преспокойно поглядывал на аргеленцев с высоты своих крепостных стен и ожидал только одного: когда наступят морозы. Было начало кутвине, но все указывало на то, что зима в этом году будет ранняя. Сначала задуют западные ветры, а потом Гуаранский пролив скует льдом, и армия Аргелена окажется отрезанной от своих тылов. Для этого надо подождать всего полтора месяца. Но, конечно же, Гебир не дурак и не допустит такого оборота событий, а для этого им придется убираться отсюда еще в середине вендвине.

Так думал Равалль. Он мог позволить себе так думать: в Пилоре было припасов месяца на четыре с лишком, и за неприступность вверенной ему королем твердыни комендант мог ручаться головой.

Но его беспокоило другое: эсторейская армия на востоке терпела поражение за поражением. Вести из Сайрола доходили сюда с опозданием на двое суток, и каждый раз, получая очередное письмо, Равалль гадал, как же обстоят дела на восточном фронте на самом деле. С тех пор, как Сфалион прислал ему три тысячи воинов подмоги, дела у него шли из рук вон плохо. Буистанцы теснили их на север… Куда это их заведет?

Вечерело. Равалль грелся у камина, протянув ноги к самому огню, и изучал очередное послание с восточных границ, пересланное ему из Паорелы. Оно было датировано пятым кутвине, и там говорилось о том, что вражеская армия загнала эстеан почти что в самый Глерин.

«Вот подлые степные падальщики!» — в сердцах подумал Равалль.

Его раздумья прервал стук в дверь. Дверь открылась, и в дверном проеме показалась голова офицера, дежурившего в этот вечер на крепостном валу.

— Господин Равалль, важные сведения, — сообщил тот.

— Заходите, Рооглор, — кивнул Равалль.

Офицер зашел в комнату и вытащил из кармана какую-то бумажку.

— Господин Равалль, — начал он, — один из дозорных, дежуривших со стороны моря, заметил внизу рыбака из местных на плоскодонке. Рыбак подплыл почти к самой стене и стал кричать, что у него для вас есть записка. Мы спустили ему веревку, и он передал нам это послание. Вот оно.

Офицер подал Раваллю бумажку. Комендант развернул ее и прочел:

«Господин Равалль!

Написать вам меня побудило жгучее желание защитить интересы нашей славной Эстореи. К сожалению, в результате роковых для меня событий я был отстранен королем от своей должности, но я всегда верой и правдой служил Эсторее и ставил ее интересы выше любых других.

Как вам известно, новости с восточного фронта идут к нам с опозданием. В последнем письме, полученном оттуда, говорится, что наша армия приперта к Глерину, но вам, вероятно, неизвестен дальнейший ход событий. По некоторым личным каналам мне стало известно, что в ночь с пятого на шестое кутвине буистанская армия наголову разбила эстеан, которых гедры покинули в самый ответственный момент. Более того, мне стало известно, что король Рисгеир находится в тайном сговоре с Аргеленом относительно ведения военных действий, и они действуют согласованно.

Следовательно, после нашего поражения на востоке Аргелен активизирует свои действия на западе. Пилору и Фенестре грозит гораздо большая опасность, чем кажется на первый взгляд.

Со всем этим я обратился к королю Аолану. Он выслушал меня и нашел мои соображения правдивыми и не лишенными основания. Его милость была настолько велика, что он дал мне возможность оправдать в глазах всего света мое прежнее недостойное поведение и делом доказать мою преданность Эсторее. Король дал мне приказ, согласно которому я с пятьюстами добровольцами, отобранными мною лично, поступаю в ваше распоряжение, дабы оказать вам содействие в обороне Пилора. Сегодня на закате я и мои воины подплывем в лодках под западную стену Пилора, и если на то будет ваша воля, вы поднимете нас на веревочных лестницах наверх.

Королевский приказ будет предъявлен вам тогда же.