чтобы сменить пропыленную одежду и пообедать. Слуги встретили их восторженными возгласами: об их подвигах уже знал весь город. Ведь, как известно, нет ничего быстрее, чем распространение новостей. Зинтир и вовсе смотрела на Аскера как на неземное существо. В ее голове не укладывалось, как можно совершить столько славных дел за день и ночь.
В Виреон-Зор они явились в шесть часов вечера. К королю удалось попасть не сразу: придворные, едва завидев героев, кинулись выражать им свое восхищение. Аскер принимал поздравления с серьезным и сосредоточенным видом — отчасти потому, что чувствовал их фальшь, отчасти оттого, что уже пресытился всем этим. Моори сиял, как новая атра, но все больше молчал, видя, как реагирует на поздравления Аскер.
Среди толпы придворных мелькнула худая фигура Эдельрива. Протиснувшись вперед, он приветствовал друзей самым обычным образом, ни словом не обмолвившись о том, как они героически вели себя в Пилоре и на острове, или о чем-нибудь другом в этом же духе, а сказал лишь:
— Господа, король желает видеть вас.
Аскер взглядом поблагодарил Эдельрива за избавление от докучливых придворных, и они с Моори последовали за ним в королевский кабинет.
— Господа, я горжусь вами! — сказал король, едва они вошли.
Аскер поклонился.
— Ради процветания и славы Эстореи мы способны на все, — торжественно сказал он.
— Вы оказали королевству огромную услугу, — продолжал король. Похоже было на то, что сегодня у него было настроение поораторствовать. — Оба коменданта пишут, что дела идут как нельзя лучше. Те войска, которые мы им послали, прочно закрепились на месте и обживают Фан-Суор. Позавчерашняя атака аргеленского флота была успешно отбита. Враг хотел победить нас сходу, но это им не удалось! Теперь предстоит длительная борьба.
Аскер слушал короля вполуха, обратив внимание только на те его слова, которые относились к аргеленской атаке вечером того дня, утром которого они с Моори покинули остров. Аскера больше беспокоило другое, а именно запах духов, витавший в кабинете. Этот запах Аскер помнил очень хорошо, потому что чутко реагировал на любые запахи. Сладкий, густой, казавшийся Аскеру тошнотворным, он всегда преследовал его, когда рядом появлялась Фаэслер Сарголо. Значит, она была здесь, в королевском кабинете, не далее как полчаса назад, и была долго, раз запах ее духов витал по всей комнате. Да, несомненно, за эти шесть дней, пока Аскера не было в столице, она сумела восстановить расположение короля! Ах, так!
«Предстоит борьба, — подумал Аскер, — и мы еще посмотрим, чья возьмет!»
Аскера вывел из задумчивости Моори, который потихоньку толкал его в спину.
— Аскер, почему ты не улыбаешься? — спрашивал король. — Ты не рад своим успехам?
Аскер расслышал только конец вопроса, и сказал то, что было у него в тот момент на уме:
— Предстоит борьба, мой король, и мы еще посмотрим, чья возьмет.
— Вот именно, Аскер! — подхватил король. — Впереди война, которую еще надо выиграть, но если и дальше будет так, как вначале, то я не сомневаюсь в успехе.
У Аскера отлегло от сердца, и он немедленно обругал себя за невнимательность. Быть невнимательным с королем означало самому копать себе яму.
— Аскер, надо поднять настроение народу, отпраздновать первую победу, — сказал король. — Устроим праздник, чтобы аж небу жарко стало, чтобы наши враги скрипели зубами от злости!
— Великолепная мысль, мой король! — сказал Аскер, подумав, что те деньги, которые будут потрачены на празднование, неплохо потратить хотя бы даже на закупку недостающего зерна. Но, не будучи полным идиотом, вслух он этого не сказал.
Король был в восторге от своей идеи и, долго не мешкая, назначил бал во дворце на семь часов вечера следующего дня. Церемониймейстеру Суарону пришлось изрядно попотеть, чтобы исполнить повеление короля как следует: времени было в обрез. Надо было подготовить дворец, позаботиться об угощении и музыке для аристократии, а для простого народа на Дворцовой площади собирались накрыть длинные столы и устроить пир за счет королевской казны. Закипели приготовления: во дворце все мыли, чистили, натирали полы, двигали мебель, вытряхивали ковры, проветривали закрытые до сих пор подвалы. К Дворцовой площади подъезжали телеги с досками, грузчики сгружали доски прямо на мостовую, а затем целая армия плотников сколачивала из них столы. Над городом стоял густой аромат стряпни: всем поварам нашлась работа, и они вытаскивали из кладовых свои запасы. Продукты подвозили из ближайших деревень целые караваны возов; дороги были забиты до отказа.
Покинув дворец, чтобы не путаться под ногами у мечущихся слуг, Аскер и Моори отправились домой. Но и здесь их ожидал сюрприз. Дело в том, что Аскер, уезжая в Пилор, выразил Линекору некоторые пожелания относительно внутренней переделки особняка, особенно по поводу «этих чертовых зеркал», которых там было гораздо больше, чем достаточно. В отсутствие Аскера Линекор нанял мастеров, которые должны были этим заняться, и большая часть работы была уже проделана. В интерьере нижнего этажа не осталось ни одного зеркала, и на их месте зияли пустые дыры. Заскочив домой с дороги, друзья не имели времени, чтобы обращать внимание на такие мелочи, а рабочие в то время как раз ушли на обеденный перерыв, так что на первый взгляд в доме все было тихо и спокойно. Теперь же целая армия краснодеревщиков, каменщиков и обойщиков трудилась по всему дому, заделывая дыры от изъятых зеркал и производя при этом невероятный шум и грохот.
— Как хорошо вернуться домой с дороги… — пробормотал Аскер. — Линекор, что у нас творится?
— Ремонт, господин, — ответил дворецкий. — Вы же сами желали, чтобы в доме не оставалось ни одного чертового зеркала.
— Линекор, я погорячился! — выпалил Аскер и стремглав кинулся в кабинет, где в углу висело огромное зеркало во весь рост. Он как раз успел к тому моменту, когда рабочие снимали его со стены.
— Одно оставьте! — завопил он, хватаясь за зеркало. Увидев недоуменные и сочувственные взгляды рабочих, он поспешил объяснить:
— Я хозяин этого особняка.
Рабочие облегченно вздохнули, поняв, что это не какой-нибудь псих, а даже если и псих, то такой, который им заплатит, и водрузили зеркало на место.
— Остальные убирать? — осведомился один мастер, указывая на «уголок красоты», устроенный в другом углу покойной королевой.
— Убирайте, — кивнул Аскер, присаживаясь на угол стола. Стол был единственным местом в этой комнате, возле которого не суетились рабочие. Аскер уцепился за его край, как за последнюю опору, и стал рассматривать картину погрома.
Под окном рабочие отдирали плинтус, в который было вделано узкое длинное зеркальце. Один рабочий уперся ногой в стену, рванул плинтус на себя — и вдруг та часть стены, куда он упирался, отъехала в сторону, открыв пустоту.
«Тайник», — догадался Аскер. Для него в этом не было ничего удивительного: он считал, что в любом кабинете непременно есть тайник, и то, что теперь он обнаружен, было вполне закономерно.
Аскер отогнал рабочих от тайника и, пошарив там как следует, выудил пачку писем, перевязанных розовой ленточкой. Приказав рабочим оставить тайник в покое и переключить свою энергию на что-либо более полезное, он спустился в сад и, уединившись на скамейке под разлогой глионой, развязал ленточку.
Это были письма Дервиалиса к королеве Эгретте. Прочитав первые строки, где Дервиалис именовал свою государыню лапочкой и пупсиком, Аскер понял, что письма были не совсем официальные. Дальше вперемежку с дворцовыми сплетнями и интригами шли нежные признания и отвратительные стихи со множеством грамматических ошибок. Чтение напоминало Аскеру скачку с препятствиями: все вроде бы ничего — до очередной ошибки, причем ошибки эти были настолько грубыми, что потихоньку выводили Аскера из душевного равновесия. Но он усилием воли взял себя в руки и продолжал чтение.
Оно его не разочаровало. В письмах содержалось множество сведений относительно жизни двора трехлетней давности, и это помогло Аскеру лучше понять многое из того, что происходило сейчас. Но самое главное — по этим письмам Аскер мог судить об их авторе, Дервиалисе. Это было бесценно, потому что, поняв Дервиалиса, он смог бы предугадывать его поведение и предупреждать нежелательные для себя
