моря», к которым его причислили местные ведающие. Но вскоре чужая неведомая жизнь мягко взяла его в свои стальные объятия, подобно лапе карайна.
С этими великолепными животными Норль познакомился в первую же зиму. До Ирвайда, куда он намеревался добраться, конечно же дойти не вышло. День ото дня снега становилось все больше, и местные ездовые животные не могли его преодолеть. Соорудив снегоступы, Райсен ухитрялся пройти около тридцати с лишним миль от побережья от жилища к жилищу, где его всегда пускали переночевать и кормили, чем богаты; потом зима заставила его остаться в хижине охотника. По словам последнего, дальше человеческое жилье встречалось слишком редко, чтобы успеть преодолеть расстояние между селениями на снегоступах за день. Ночевать же в крепчающие морозы в снегу и без горячей пищи Райсену не улыбалось — очень легко не проснуться очередным утром.
На побережье зимы были несколько мягче. А здесь, за прибрежным кряжем, холода стояли те еще. Райсен поддался на уговоры одинокого охотника зазимовать вместе с ним, благо тому удалось сделать запасы на зиму, вполне достаточные, чтобы прокормить двух взрослых мужчин.
Декады через две, после трехдневной пурги, избушку замело до окон. Расчищать входную дверь стало бессмысленно, и хозяин откупорил специальный зимний лаз, ведущий наружу с чердака. В один из дней после пурги, когда светило яркое солнце, они, сидя на краю лаза, и увидели двух огромных палевых, с темными пятнами, кошек, резвящихся на снежной целине. Вероятно, это были самец и самка. Они катались в снегу, играли в догонялки и просто радовались жизни. Взлетающий фонтанами снег искрился на солнце. Густая шерсть и длинные сильные лапы с широкими подушечками давали великолепным зверям возможность чувствовать себя прекрасно в такую погоду и свободно передвигаться даже по глубокому снегу.
— Какие красавцы! — с завистью выдохнул Дирен-охотник. — Жаль, что их так мало!..
— А если они доберутся до нас? — с беспокойством спросил Райсен, с опаской поглядывая на мощные когти огромных кошек, которые вряд ли питались растительной пищей. — Они наверняка смогут забраться по этой стене.
— Конечно, смогут. — Охотник недоуменно обернулся к Норлю. — Только вряд ли станут. Карайны предпочитают не нападать на людей, разве что в крайнем случае. А в этих местах для них достаточно другой пищи.
Райсен в сомнении покачал головой, а Дирен продолжил:
— Диких карайнов вообще мало. Я даже не думал, что они остались в этих краях, хотя слухи ходили. Почти все однохвостые содержатся в питомниках.
— Зачем?! — удивился Райсен.
— Ты, видать, совсем из диких краев?! — удивился охотник в свою очередь. — Малыша карайна можно запечатлеть, и тогда он становится твоим другом на всю жизнь.
Собеседник непонимающе хлопал глазами:
— Запечатлеть?..
— Если котенок выбирает человека и кусает его, то между ними устанавливается тесный мысленный контакт, и они могут слышать друг друга на любом расстоянии.
— Они еще и говорят!! — совсем удивился Норль.
— Конечно, они ведь разумны, хотя и мыслят по-своему. Поэтому мало кто не хотел бы запечатлеть котенка. Только вот в питомнике даже попытка запечатления пятнистого стоит бешеных денег — две тысячи золотых. — Дирен вздохнул. — И без всякой гарантии, что какой-то котенок тебя выберет. Поэтому личные карайны есть только у очень богатых людей, да и то у немногих. Редко кто случайно запечатлевает дикого котенка. За дикого, особенно двухвостого, платят огромные деньги золотом, но для этого надо убить его родителей. И то, к убийце родителей котенок никогда не пойдет, для убийцы укус котенка смертелен. Обычно перепродают, если уж повезло. Но я считаю это подлостью.
— Я бы тоже не смог так поступить… — произнес Райсен, все еще любуясь на игры карайнов.
— Ну большинство из охотников за карайнами становятся их добычей, — хмыкнул охотник. — Таковых они не жалеют, а убить карайна очень сложно, разве что из арбалета или тяжелого лука. Карайн — боевая сила не хуже хорошо обученного бойца. Поэтому невидимок боятся как огня. Только у них есть черные карайны, а они еще больше.
— Куда уж больше?! — покачал головой Норль. — И кто эти невидимки?
— Ну ты совсем с дикого острова! — хохотнул Дирен. — Черные карайны — двухвостые; говорят, они в холке ростом с человека, хотя сам тоже не видел. А невидимки — элитный боевой отряд, куда много кто мечтает попасть, да берут мало кого.
— Ты сказал, что черные карайны двухвостые? Я правильно понял? Как это может быть?
— А Беранис его знает как! Двухвостые — и все. Может, маги постарались. Но если и так, то это было когда-то очень давно.
— Странно, зачем котам два хвоста?.. — пробормотал Райсен. — Может, ошибка в эксперименте?..
Тем временем карайнам надоело играть, и они бодро поскакали в сторону ближайшего мелколесья, быстро скрывшись из виду.
Ну вот и все!.. — разочарованно протянул охотник. — Да и ладно, пора закрывать дверь и спускаться в дом, и так уже настудили.
Спустившись в почти темную комнату, поскольку единственное маленькое окошко было практически занесено снегом, хозяин зажег две масляных лампы и подкинул дров в печку. Усевшись за стол, он повернулся к Райсену и сказал:
— Я тебе еще не то расскажу. Моя бабка, добрая ей память, сказочница еще та, говаривала, что в стародавние времена на наших землях и дальше к северу располагалось великое княжество. Народ в нем жил странный — вроде люди, а вроде и нет. В наших краях до сих пор сохранились их потомки. Города строили сказочной красоты и чистоты, что теперешним до тех. Был я раз в Ирвайде — не город, а убогий клоповник. Магия там была на первом месте, только что по небу не летали. А так, что захотел — щелкнул пальцами, вот оно и появилось. Денег, понятно, не считали, да, может, их не было вовсе, зачем колдунам деньги. А уж женщины там были! И не захочешь — сам за такой пойдешь, каждая как королева. Жили долго, ничем не болели. Путешествовать тогда можно было по всем мирам, да и в нашем никаких каверн тогда не существовало — иди куда захочешь. И ездили те люди на серебристых карайнах, типа теперешних черных. Они были быстры, как мысль, даже сквозь скалы могли проходить.
Рассказ становился все фантастичнее. Райсен слушал повествование охотника и прикидывал, сколько процентов в нем может быть от реальных событий, а на сколько приукрасила народная молва. Если хоть что-то подобное существовало, то должны были остаться какие-никакие следы — тех же городов, к примеру, о чем он и не преминул спросить:
— А что-то от тех времен сохранилось?
Дирен вздохнул, прерванный на самом интересном месте:
— Города, говорят, сохранились, только все под воду ушли.
— А что же случилось? Неужели все так и ушли, и на земле ничего не осталось?
— Может, и осталось, да потом землей все занесло, — недовольно ответил охотник. — А что случилось, так слушай дальше.
Райсен уточнять не стал, поняв, что от рассказчика ничего толком он не добьется, и приготовился слушать, может, хоть капля информации позволит напасть на след истинных событий тех давних времен.
— Но потом, откуда неизвестно, появились у них враги-завистники, — продолжил Дирен. — Как водится, не понравилось кому-то, что людям хорошо живется. Силой тот народ было не победить, вот и стали строить против них всяческие козни.
Те враги тоже были магами, только другими. Исподволь они стали изменять землю за пределами Великих Стен. От их магии зеленеющие поля превращались в пустыни, а чистые озера в зыбкую трясину, испускающую миазмы неведомых доселе болезней. Рыба уходила от тех берегов, дикие и домашние животные умирали или сходили с ума. Люди стали болеть и голодать. И воззвал тогда князь к своим сородичам: «Доколе мы будем терпеть, как уничтожают людей, поверивших нам?! Встанем как один! Уничтожим бездушных тварей в человеческом обличии, как делали наши предки!» Но не было единства в их
