врага.
Пришедшие через горы прочесывали поселок с разных сторон, высматривая затаившихся и пытающихся скрыться пиратов и не давая им уйти от возмездия. Иногда темнота разрывалась огнями факелов, которые вскоре падали и гасли. Несмотря на царившее безумие, Халег с Артисом ухитрились остаться вместе, и теперь бывшие враги шли плечом к плечу. Артис был почему-то зол и срывал свое раздражение резкими и точными взмахами своего изогнутого клинка, редко проходившими впустую.
Около одного из домов в тусклом свете догорающего на фасаде факела Артис неожиданно увидел высокую молодую женщину. Сначала бывшему капитану показалось, что она обнимает сзади за шею какого-то из пиратских вожаков, наклонившись к его уху. Но тут женщина сделала короткое резкое движение и оттолкнула от себя уже мертвое тело. Сзади подбежал еще один пират, и она, почти не глядя, рассекла ему горло обратной отмашкой кинжала. Восхищенный ее ловкостью, Артис рванулся было к женщине, понимая, что та по какой-то причине заодно с ними, но тут слева из прохода между домами вывалилось несколько озверевших головорезов, и им с Халегом стало на какое-то время ни до чего, кроме схватки.
Поняв, что на пиратов напали не такие же бандиты, а некто решивший уничтожить их за все, что они успели совершить, Эйлинала вышла из дома на темную улицу и начала подстерегать зазевавшихся одиночек, поскольку понимала, что с несколькими опытными бойцами ей не справиться. Помогало то, что в компании Рона ее знали все; уже больше года как подобранная пиратами после крушения лодки рыбачка стала подругой одного из помощников Рона. К своему мужчине Эйлинала не испытывала ни любви, ни уважения, связь с ним всего лишь давала возможность быть женщиной одного мужчины. Убивая его, Эйлинала шепотом попросила у него прощения; все же он научил ее пользоваться кинжалом не хуже среднего матроса. За проведенное среди пиратов время что-то умерло в душе Эйлиналы, и она хотела, чтобы умерли и те, кто привел к этому.
Пираты не ожидали нападения, но почти пятьсот человек могли бы дать отпор любому случайному набегу, однако не в данном случае. Люди графа знали, за что они рискуют жизнью, и бились, не считаясь с полученными ранами. Коса нашла на камень, и этот камень стоял крепко.
На сей раз не было никаких странных событий, просто сила переломила силу и отправила ее к заждавшимся приношений кровавым богам. Кровь пропитала песок на протяжении семисот локтей в округе, даже захлебываясь собственной кровью, непримиримые враги тянулись к горлу друг друга. Люди продолжали сражаться в неверном свете двух лун, пока не упали на мокрый песок последние из пиратов.
Виконт ло’Айри устало вытер окровавленный клинок о чью-то одежду и посмотрел на небо: обе луны — большая голубовато-серебристая и малая оранжевая — стояли в зените, почти сливаясь одна с другой, что происходило крайне редко. Вокруг лун дрожал тревожный кровавый отсвет, который появлялся только в моменты их слияния. Тоска по чему-то несбывшемуся сжала сердце Халега. Нет, в этот раз он убивал из мести не только за Лерику, но и за всех, кто не успел познать счастье из-за грязных рук, делавших деньги на чужом горе.
— Благие боги! — прошептал он. — И все, кто видит, примите эту дань во имя жизни! Кровь к крови, смерть к смерти, и только жизнь продлится одна…
Сказать, что ему стало плохо в этот момент, значило не сказать ничего, но Халег выдержал. Ночное небо разорвали струи колышущегося красноватого пламени, бьющего из-за горизонта, а потом все небо пошло разноцветным мерцанием, и никто не заметил, как виконт, скорчившись от боли, упал на песок. Темные струйки крови стекали с прокушенных губ, извиваясь как живые, и впитывались в песок, уже щедро напоенный людской кровью.
Серебристая трава колыхалась под ветром на обочине темной дороги, поперек которой лицом в траву лежал без движения высокий юноша. Две тени наклонились над ним.
— Он умер? — с надеждой спросила одна.
— Нет. Он просто устал. Нелегко платить за жизнь тому, чьей дорогой является смерть, — ответила вторая и отвернулась, чтобы уйти.
Халег лежал лицом в прибрежный песок. Когда он очнулся и поднял голову, луны уже разъединились, и малая быстро катилась к горизонту, почти успев скрыться за высокими прибрежными скалами. Серебристая зыбь воды в протоке казалась волнами на траве, колышимой ветром.
Артис встретил ту самую женщину уже на берегу, где собрались все оставшиеся в живых после схватки. Там же находились и четырнадцать освобожденных пленниц. Женщина стояла в отдалении от всех, не зная, что делать. Артис взял ее за руку и подвел к графу ло’Айри.
— Она помогала нам во время захвата поселка, хотя я и не знаю, кто она, — сказал он и отошел.
— Кто вы? — спросил женщину граф.
— Эйлинала, — ответила та, опустив глаза. — Остальное неважно. Если позволите, я хотела бы отплыть на материк, когда представится возможность.
— Вы из наших краев? — поинтересовался Сорейн.
— Да, только я думаю, что мои родные погибли за время моего отсутствия, я была их единственной кормилицей.
Дальше разговор Эйлиналы с графом стал неразборчив, потому что они отошли в сторону и стали говорить тише. Артис с размаху саданул кулаком по собственной ладони.
— Ты чего?! — удивленно спросил подошедший к нему Халег.
— Я мог бы додуматься стать военным капитаном, если бы не они!.. — бросил тот и отвернулся.
Потери союзников оказались большими, хотя людей погибло не так много, как можно было ожидать; но почти никто не избежал ран. Тяжелораненые требовали помощи ведающих и хорошего ухода, поэтому их вместе с погибшими в этом бою, которых удалось отыскать, отправили на материк. Зато во время передышки к поредевшей коалиции союзников присоединился один из дальних береговых владетелей, поверив в то, что поход против пиратов может закончиться победой. Он прислал на двух кораблях сто шестьдесят свежих воинов.
Две другие пиратские стоянки оставшиеся в живых дружинники графа и его союзники разнесли с ходу, хотя части пиратов все же удалось бежать. Если в самом первом бою еще брали пленных, то постепенно прекратили, слишком много боевых товарищей полегло в песках безымянных островов, по которым преследовали последних пиратов.
Сорейн ло’Айри за месяц превратился в бледную тень самого себя, а Халег держался только на упорном желании выжить несмотря ни на что. Юноша помогал разыскивать оставшихся пиратов, а затем принимал участие в схватках вместе с отцовскими дружинниками. Двое из союзных баронов пали в боях с дорским отребьем, и их тела со скорбью отправили в родные края. Оставшиеся в живых шли с острова на остров, вычищая последние очаги сопротивления и вспоминая всех, кто не дожил до этого дня.
На одном из последних островов, когда местные жители привели к ним двоих схваченных ими пиратов, граф и остальные предоставили им право самим разобраться с пленными по своей воле. Рыбаки были очень злы, и от досаждавших им много лет подонков вскоре не осталось ничего. Им не мешали, понимая, что каждый достоин того, чего заслужил.
Море хмурилось две декады, но это не помешало союзникам возвратиться на родные берега. В прибрежных поселках мужчины склоняли головы перед защитниками, а женщины приносили детей, чтобы вернувшиеся с победой коснулись их своими руками.
После возвращения на материк выяснилось, что мать и младший брат Эйлиналы остались живы. В тот год мальчишка из последних сил добрался до границы владения ло’Айри, а потом люди вывезли на лодке и его мать.
Артиса Гейри, несмотря на протесты Халега и некоторых других воинов, побывавших с ним в бою, отправили на каторгу на Эйгенские болота, как и других пленных пиратов. Сорейн объяснил свое решение тем, что остальные люди не поняли бы снисхождения к бывшему пиратскому вожаку, но дал слово ходатайствовать о его скорейшем освобождении от своего имени и под свою ответственность.
Вернувшись в родовое поместье, граф ло’Айри позвал к себе младшего сына и заперся с ним в
