Уже совсем скоро будет небольно. Потерпи…
Под платформой мелькнула и пропала лента реки, потом – большой и светлый лес. Обоняние вдруг ни с того ни с сего обострилось, и одновременно со всех сторон ударило запахами: листва, вода, пыль, кровь и еще один запах, незнакомый, совсем слабый, но удивительно приятный. Снова резануло болью…
– Сейчас, уже все, мы дома. – Рауф подогнал платформу вплотную к невысокому каменному крыльцу (сам дом было не разглядеть из-за полуобморочной пелены), подхватил Ита на руки и бегом бросился внутрь.
Снова муть, одурь и – о счастье! – стремительно удаляющаяся в небытие боль. Потом в мгновение ока стало легче дышать, но сознание все равно осталось затуманенным, и мир словно бы размыло, вместо предметов плыли вокруг плохо различимые тени и цветовые пятна. Голова кружилась, его мутило.
– Сейчас будет неприятно, надо потерпеть, – предупредил голос. – Ты меня слышишь? Хотя бы кивни, мне надо знать, в сознании ты или нет. Спасибо. Расслабься, иначе я не сумею нормально помочь. Я ничего не делаю, не бойся. Если буду делать, предупрежу.
Откуда-то – мягкая приятная прохлада, по животу, по груди… вдруг – ощущение, что внутри, в глубине живота, возникло что-то лишнее, тоже холодное и вроде бы тоже приятное, но лишнее, он дернулся, пытаясь избавиться от этого ощущения, но руки удержали, не позволили, и холод вскоре пропал сам собой.
– Тихо, тихо… это повязка, надо затянуть разрывы и восстановить сосуды. Час придется потерпеть, иначе снова откроется кровотечение. Через час уже будет можно…
Запах… откуда он… безумно знакомо… можно – что? Ит попытался открыть глаза, но сфокусировать взгляд не получалось. Он почувствовал, что с него снимают одежду, кто-то невидимый, смутно различимый, вытирал его теплой и влажной тканью… или это только чудилось? Неожиданно снова накатила судорога, но почему-то она мгновенно превратилась во что-то еще, во что-то непонятное… он слабо застонал.
– Дыши медленно, – посоветовал голос. – Сейчас попробую немножко притормозить процесс… плохо, что он так далеко зашел. Ит, ты меня слышишь? Эй?
– Что… со мной?.. – едва шевеля губами, спросил Ит.
– Ты потерял много крови. Кто-то ввел тебя в состояние развязки и спровоцировал кровотечение, ослабив стенки крупных сосудов и вызвав конвульсии. Боль я убрал, сосуды восстанавливаются, все хорошо. Через час можно будет продолжить, но час придется потерпеть. Да, это неприятно, но…
– Я ничего не… кружится… – Ит говорил неразборчиво, еле слышно, но рауф его отлично понял.
– Это нормально, – немного виновато сказал он. – Не бойся, я сделаю все, чтобы ты ничего не запомнил. У меня есть информация о том, что ты категорически отказался проходить развязку, но сейчас… либо ты ее пройдешь, либо потом полжизни будешь лечиться, в лучшем случае. В худшем вообще можешь умереть. Развязку нельзя прерывать. Это опасно.
– Я не… нет…
Снова судорога. Он попытался согнуть ноги в коленях, но ничего не получилось – рауф тут же кинулся помогать. Стало чуть легче.
– Попробуй хоть немного расслабиться, – попросил он. – Если не можешь сам, я помогу. И… прости меня. Поверь, мне этого хочется еще меньше, чем тебе.
Дальнейшее Ит действительно почти не запомнил. Помнил только, что было очень плохо и очень хорошо одновременно, и это «плохо-хорошо» продолжалось долго, неимоверно долго… Кто-то, почти неразличимый, находящийся рядом, был очень осторожен и деликатен, но все равно сквозь мутную пелену нет-нет да прорывалась резкая боль, которую, впрочем, тут же сменяла дикая, нереальная эйфория. С телом происходило нечто, для чего не существовало слов, и сознание отказывалось воспринимать это происходящее. Тело и сознание в какое-то мгновение разделились, словно бы начали существовать отдельно, но в то же время сознание жило в тот момент отголосками того, в чем пребывало тело. Боль становилась все меньше, и вдруг в какой-то момент внутри словно что-то взорвалось, накатила горячая, прозрачная волна, потащившая за собой и тело, и сознание куда-то ввысь, вверх, все вверх, и наступила долгая, звенящая, искрящаяся вечность, в которой был он сам, но не было никаких мыслей, кроме одной – только бы это никогда не кончалось… а затем стеной рухнула непроницаемая темнота, и сознание, наконец, отключилось уже полностью.
Еще через одну вечность Ит, наконец, очнулся.
В комнате, как темная неподвижная вода, стоял полумрак. Зрение уже прекратило выделывать фортели, и, присмотревшись, Ит начал различать смутные силуэты – низкий стол, кресло, стеллаж, заваленный чем-то непонятным. Немного повернув голову, он увидел, что рауф сидит рядом с ним на стуле и смотрит на него, неподвижно и пристально. Ит попытался приподняться на локте, но голова закружилась, и он тут же свалился обратно. Рауф нагнулся к нему, поправил подушку – Ит снова ощутил тот самый приятный незнакомый запах.
– Спи, – приказал рауф. – Тебе нужно отдохнуть и успокоиться.
– Что с нашими? – Говорить было больно, во рту пересохло, язык едва ворочался.
– Тебе просили передать, что все в порядке, все живы, – ответил рауф.
– Скрипач?..
– Тело уже вывели из Сети, через несколько часов можно будет снять ключ, – терпеливо ответил рауф.
– А другие?..
– Пилот, Сэфес и Бард тоже живы. Хочешь пить?
Ит кивнул. По телу снова прошла судорога, но слабая и совершенно безболезненная. Рауф помог ему сесть и поддерживал за плечи, пока Ит пил. Головокружение постепенно проходило, но усталость была страшная, даже сидеть оказалось тяжело.
– Ложись, – приказал рауф. – Доброй дороги.
– А… а кто ты? – до Ита, наконец, дошло, что же он все это время хотел спросить и постоянно забывал.
– Меня зовут Фэб. Я Встречающий… бывший Встречающий, – тихо ответил рауф. – Все, спи. Потом поговорим.
Долго уговаривать Ита не пришлось – он заснул сразу, едва закрыв глаза. Фэб, с минуту просидев рядом неподвижно, осторожно перевернул его на грудь и стал смазывать заживляющим составом ссадины на лопатках и руках – раньше было просто не до этого. Отвел в сторону мешавшие волосы и вдруг замер, словно громом пораженный.
Дорожка.
Тонкая полоска из мягких шелковистых волосков, берущая начало от линии роста волос и спускающаяся почти до лопаток, пошире в начале, истончающаяся до едва заметной ниточки в конце… Фэб тихонько провел по ней пальцем.
Дорожка.
Гира…
В сердце словно воткнули раскаленную докрасна иголку.
Фэб набросил на Ита одеяло и, натыкаясь на предметы, не видя ничего перед собой, побрел через разоренный дом к выходу на улицу.
Уже светало. Фэб привычно свернул с крыльца направо, прошел по тропинке между деревьями до маленькой полянки, расположенной метрах в ста от дома. Добрел до камня, длинного, грубо обработанного, на котором было написано всего одно слово. Сел на корточки, обхватил себя руками, скорчился. Очень хотелось заплакать, но плакать Фэб разучился.
– Что мне делать? – прошептал он. – Девочка, что же мне делать?..
Ответом ему был лишь слабый шелест листвы да робкий птичий посвист где-то вдалеке.
– Что мне делать? – повторил Фэб едва слышно.
– А ведь их двое, – сказал рядом негромкий голос. – Их двое, Фэб. И деваться им некуда. Совсем. Не рано ли ты собрался умирать, Фэб? Не слишком ли ты малодушен?
– Будь ты проклят во веки веков, Атон, – не поднимая головы, ответил Фэб. – Я хотел поговорить с женой, а не с тобой. Но раз уж ты здесь… Он не Сэфес. И никогда им не будет. Тебе нечего здесь делать. Уходи.
