молнии.
Атон осуждающе покачал головой, Эдри сморщила нос и с неприязнью посмотрела на Фэба.
– Ужасная грязь, – констатировала она. – Как не совестно.
– Ты почему не убрал? – спросил Атон. – Мы же говорили.
– Я не успел. – Фэб решил не вдаваться в подробности. – Сейчас сделаю.
– Ты… развязал? – полуутвердительно спросила Эдри. Фэб кивнул. – Хорошо. Сейчас я посмотрю его, с твоего позволения. Нам нужна дополнительная информация для работы со вторым.
– Только не буди, – попросил Фэб.
– Не буду. – Эдри вдруг улыбнулась. – Я рада, что ты снова с нами. Мне было очень больно видеть, как ты уходишь.
– Спасибо. Атон, может быть, поможешь? – Фэб беспомощным взглядом обвел захламленную комнату.
– Ты слышала? – с деланым возмущением ответил тот. – Где это видано, чтобы Эрсай у Встречающих в доме убирали, а?
– Атон… тут их вещи… я не могу, мне просто больно очень… – Фэб сел в кресло. – Извини.
– С этого следовало начать. – Эрсай печально покачал головой. – Ладно, говори, что куда.
– Куда угодно.
– Я заберу вещи в центр, – вызвалась Эдри. – Сложим где-нибудь, а потом, как будешь в силах, разберешь все сам. Договорились? Вот и хорошо. Атон, подгони катер сюда поближе, сейчас в четыре руки…
– Я помогу, – Фэб с усилием встал. – Тут всего слишком много.
Часа через два дом выглядел уже более или менее пристойно. Эдри отправила катер с вещами в учебный центр, Атон и Фэб кое-как расставили уцелевшую мебель – Фэб после смерти жены переломал почти все. Тронуть обе детские ни у кого не поднялась рука, и Встречающий, поколебавшись, предложил их просто закрыть – это был тот кусочек памяти о жене, с которым он не смог бы расстаться под страхом смерти.
– Какая же она была добрая, – печально сказала Эдри, когда дверь второй детской закрылась, а потом намертво вросла в стену. – Мне страшно жаль, Фэб. Детки ее очень любили… да вообще все любили…
– А своих у нас не было, – тихо ответил он. – Знаешь, этот мир, он несправедлив по сути своей.
– Не говори так. Это не ты говоришь, а твое горе. Соберись на самом деле. Соберись. Ты уже показал, что ты можешь быть сильным. Даже сильнее, чем ты сам про себя думал.
– Хорошо, – Фэб тряхнул головой и выпрямился. – Эдри, что мне делать дальше?
– Да ничего особенного. Разбудишь, покормишь. Уговоришь остаться до завтра. Думаю, что тем для разговора у вас может оказаться больше, чем ты сейчас предполагаешь. Потом вызови меня. У меня… – Эдри с сомнением посмотрела на Фэба. – А, ладно! Все равно ведь узнаешь. У меня есть информация для них троих, которую я обязана им передать как координатор. Больше ничего не скажу. И не проси.
– Да я и не просил, – ответил Встречающий.
– Вот и славно. Фэб, прежде чем его будить, приведи себя в порядок, пожалуйста. Ты выглядишь как… – Эдри замялась, подыскивая подходящее слово. – Как ночной кошмар.
– А я и есть ночной кошмар, – усмехнулся Фэб. – Мною только молодых гермо пугать.
– Тьфу. Все, я полетела.
– Подожди. Эдри, как там его второй?
– Хорошо. Нет, на самом деле хорошо. Отчет идет в инфосеть непрерывно, можешь сам посмотреть.
– Посмотрю, – пообещал Фэб. – А… Эдри, какой он?
– Рыжий, – засмеялась женщина. – Точно такой же, только рыжий. Завтра сам увидишь.
Тепло. За настежь распахнутым окном – тепло, и солнце, отфильтрованное листвой, и птичий щебет. Лето? Наверное. Вчера было лето, и сегодня тоже… или это было не вчера? Слабый ветерок прошелся по комнате, дрогнула ажурная легкая тень на полу.
Несколько минут Ит лежал неподвижно, настороженно прислушиваясь к себе. Нет, ничего не осталось. Ни боли, ни тошноты, ни головокружения. Только приятная слабость. Словно… словно с плеч свалился, наконец, какой-то неимоверно тяжелый груз.
«А ведь мы дошли, – подумал он с тихим восторгом. – Не верю. Невероятно… Черт, а есть как хочется. Интересно, где моя одежда?»
Он осторожно сел, огляделся. Комната, в которой он сейчас находился, была большой, светлой и имела форму длинного прямоугольника. Широченная и низкая кровать, на которой он до этого спал, расположилась подле окна, выходившего в сильно запущенный сад. На подоконнике стояло блюдечко с зернами, но птиц не было видно, хотя щебет раздавался часто, то тут, то там, совсем рядом.
– Они тебя не знают, поэтому боятся, – сказал голос из соседней комнаты, в которую вела настежь распахнутая арочная дверь. – Им нужно время, чтобы привыкнуть.
Ит обернулся. Рауф стоял на пороге и приветливо, хотя и немного настороженно, смотрел на него. Высокий, много больше двух метров, худой, как скелет, волосы (не шерсть, а именно волосы) длинные, угольно-черные, забраны в аккуратный хвост. Линялые зеленые глаза, едва заметная и чуть виноватая улыбка. Одет в сильно потрепанные черные штаны и в белую рубашку с золотой вставкой на левом рукаве. Как ни старался Ит, он так и не сумел найти в облике этого рауф ничего чуждого или неестественного, наоборот, в нем было что-то, бесконечно к себе располагающее.
– Моя жена всегда кормила птиц. Каждое утро. Ее больше нет, но… птицы же в этом не виноваты, – объяснил рауф. – Они много лет прилетали сюда, зачем же их разочаровывать? Правда?
– Правда, – кивнул Ит. – Прости… я плохо запомнил ночью… ты – Фэб?
– Удивительно, что ты вообще хоть что-то запомнил, – вздохнул рауф. – Ты, наверное, есть хочешь?
Ит кивнул. Хочешь? Да не то слово! Свою руку готов сгрызть…
– Надевай рубашку и иди на кухню. Я даже не смотрел, что там Атон нам приволок.
Еды оказалось не очень много, но на двоих хватило. Серый хлеб, белый пресный сыр, пакет сушеных фруктов и две отдельно запакованные порции вареных овощей. Не густо…
– От щедрот Эрсай, – пробормотал Фэб с набитым ртом. – Прости, но у меня вообще никакой еды нет. Давно уже.
– Почему? – спросил Ит. Абсурдность ситуации забавляла и одновременно настораживала.
– Ну, понимаешь… – Фэб замялся. – У меня погибли все. И Сэфес, и жена. А я… я не хотел жить.
Ит замер. То, как рауф произнес эти простые слова, ударило, как током. «Не хотел жить» – на самом деле было оправданием смерти. Или решением. Или даже констатацией этого решения. Вот так, просто. Просто и буднично.
– И ты… – У Ита глаза полезли на лоб.
– Ну да. Я похоронил жену. Моих Сэфес не нашли, вернулся только корабль. И я остался тут. Я ждал. Когда все кончится и для меня тоже. Потому что из живых ждать мне было больше некого.
Ит молча смотрел на рауф, ожидая продолжения.
– Я ничего не делал. Не ел, почти не спал. Молился, иногда пил воду. Кормил птиц. А вчера на мой терминал вдруг пришел вызов, вернее, приказ, его отдал Атон.
– Эрсай? – спросил Ит. Фэб кивнул.
– Да. Приказ – лететь в степь, где сел ваш катер. Остальное ты знаешь.
– А твоя жена, она была…
– Она была гермо, разумеется. Ее звали Гира. Она погибла во время реакции, потому что, не сказав мне, взяла на себя участок Сети одного из экипажей, который в тот момент был на отдыхе. Она часто так поступала, – Фэб вздохнул. – Постоянно пыталась всем помочь. Всех любила. И поплатилась за это… жизнью.
– Ты любил ее? – спросил Ит, хотя ответ и так был очевиден.
– Любил? – Фэб слабо улыбнулся. – Я ею жил. Дышал ею. Она была для меня – все. И до вчерашнего дня я считал, что…
– До вчерашнего дня? – переспросил Ит.
