преследовать их.
Валентин и его провожатые ехали тихо, задерживаемые раненым, который не мог бы, при такой слабости, в какой он находился, перенести толчки быстрой скачки. К трем часам утра слабые огни, дрожавшие на горизонте и с трудом пробивавшиеся сквозь туман, который в этот час ночи покрывает землю как будто холодным саваном, возвестили каравану, что он приближается к городу.
Через три четверти часа доехали они до садов, окружающих Вальдивию наподобие огромного букета цветов. Караван остановился на несколько минут, чтобы дать вздохнуть лошадям. Теперь уже нечего было опасаться.
– Брат мой знает этот город? – спросил Трангуаль Ланек Валентина.
– К чему этот вопрос? – спросил тот.
– По причине очень простой, – отвечал вождь, – в пустыне я могу и днем и ночью служить проводником моему брату, но здесь в этой деревне белых, глаза мои закрываются; я слеп, брат мой поведет нас.
– Черт побери! – сказал Валентин, смутившись. – В этом случае и я так же слеп как и вы, вождь; вчера я в первый раз въехал в этот город, но, – прибавил он, улыбаясь, – в ту минуту пули свистали в воздухе так назойливо, что я не имел времени осведомляться и спрашивать, куда идти.
– Не беспокойтесь, сенор, – сказал один из слуг, услыхавший этот разговор, – сообщите мне только куда вы хотите ехать, я вас провожу.
– Гм! – отвечал Валентин. – Куда я хочу ехать? Я и сам этого не знаю; все места хороши для меня, только бы друг мой находился в безопасности.
– Извините, сенор, – продолжал слуга, – если бы я осмелился...
– Осмельтесь, осмельтесь, друг мой! Ваша мысль, без сомнения, превосходна, признаюсь, что в эту минуту у меня голова пуста как барабан.
– Зачем, сенор, не пойдете вы к дону Тадео де Леону, моему господину?
– Черт побери! – сказал Валентин с досадой. – Как вы милы, честное слово! Я не еду к дону Тадео по той простой причине, что не знаю где его найти, вот и все!
– Я знаю, сеньор; дон Тадео должен быть в ратуше.
– Справедливо, я об этом и не подумал; но как найти дорогу в ратушу.
– Я провожу вас, сеньор.
– Прекрасный ответ; этот малый преумный; когда же едем мы, друг мой?
– Когда будет угодно сеньору.
– Сейчас! Сейчас!
– В таком случае отправимся, – отвечал служитель.
И караван двинулся в путь. Через несколько минут он въехал на Большую Площадь, прямо напротив ратуши.
Город был мрачен и безмолвен; всюду виднелись следы ожесточенной борьбы: груды разбитой мебели, широкие траншеи, вырытые в земле, выломанные из мостовой камни. Перед ратушей прохаживался медленными шагами часовой; при виде каравана, подъезжающего к нему, он остановился и прицелился.
– Кто идет? – закричал он грубым голосом.
– La patria! – отвечал Валентин.
– Проходите мимо! – отвечал часовой.
– Гм! – прошептал молодой человек. – Кажется, сюда не так легко войти, как я думал; все равно, – прибавил он, – все-таки попробуем. Друг мой, – сказал он вкрадчивым голосом часовому, который стоял бесстрастно перед ним, – у нас есть дело во дворце.
– Вы знаете пароль? – спросил солдат.
– Нет! – откровенно отвечал Валентин.
– В таком случае вы не войдете.
– Мне однако ж нужно войти.
– Может быть, но так как вы не знаете пароля, я советую вам убираться с Богом, а то, клянусь, будь вы сам черт, я не пропущу вас.
– Друг мой, – отвечал парижанин лукавым тоном, – в том, что вы говорите, нет логики; если бы я был черт, мне не нужен бы был пароль, я вошел бы против вашей воли.
– Берегитесь, сеньор, – прошептал слуга, – этот солдат способен выстрелить в вас.
– Черт побери! Я этого и жду! – сказал Валентин, смеясь.
Слуга взглянул на молодого человека с изумлением и подумал, что он сошел с ума. Часовой, думая, что над ним насмехаются, прицелился и закричал раздраженным голосом:
– В последний раз говорю вам – уйдите или я выстрелю.
– Я хочу войти, – решительно отвечал Валентин.
– К оружию! – закричал солдат и выстрелил.
Валентин, внимательно следовавший за движениями солдата, быстро соскользнул с лошади; пуля просвистела над его головой. При крике часового и при звуке выстрела несколько вооруженных солдат в
