— Сеньор, не забудьте, что мы на большой дороге. Говорите тише, скорее и короче, — прошептал дон Мигель.
— Помнишь, я говорил тебе о благородном, добром и великодушном сыне моей домоправительницы?
— Помню. Что же с ним?
— Помнишь, я говорил, что он приезжал нынешней ночью...
— Помню, помню. Говорите ради Бога скорей, что с ним случилось?
— Его расстреляли! Да, мой дорогой и уважаемый Мигель, его рас-стре-ля-ли!!
— Как?.. Когда?.
— В семь часов утра, как только узнали, что он отлучился из дома губернатора. Должно быть, побоялись...
— Что он открыл или откроет кому-нибудь тайну депеш, которые привез? — договорил молодой человек.
— Да, да!.. И если так, то я погиб, пропал!.. Что мне теперь делать, дорогой Мигель?.. Что мне делать? — и ужасе лепетал несчастный старик, бледный, как смерть, дрожа с головы до ног.
— Очинить ваши перья и вступить завтра в должность домашнего секретаря к сеньору министру иностранных дел, — хладнокровно ответил дон Мигель.
— О, Мигель, так ты... думаешь, что это... еще возможно для... меня? — просияв от радости вскричал дон Кандидо.
— Кто же может воспрепятствовать этому? Будьте покойны, поступите. То, о чем мы говорили с вами утром, остается в силе и сейчас.
— О, Мигель! О, мой благородный, великодушный спаситель! — восклицал старик, покрывая поцелуями руку молодого человека.
— Ну, довольно, довольно! — остановил его тот, отнимая руку. — Поверните скорее на первую попавшуюся улицу и возвращайтесь с Богом домой.
— Я приходил к тебе, когда ты только что уехал к полковнику Саломону, как мне сказал твой конюх. Я отправился туда, к церкви, и сидел на паперти, пока не увидел тебя уезжающим по этой дороге... Я все время бежал за тобой, но не решался окликнуть до этого места. Хорошо еще что ты остановился, иначе мне ни за что было бы не догнать тебя, — трещал дон Кандидо, заметно оживившись и забыв о своем недавнем страхе.
— Видно, yж так Бог устроил на ваше счастье, — с улыбкой произнес дон Мигель. — Но вот еще что. Есть у вас какой-нибудь хороший знакомый, у которого вы когда-нибудь ночевали?
— Как же, есть. Вот, например...
— Так вот, ступайте прямо к нему и на всякий случай попросите его показать, что вы провели у него вчерашнюю ночь. Поняли?.. Ну, а теперь прощайте, сеньор!
С этими словами дон Мигель пришпорил лошадь и галопом поскакал по той самой дороге, которой вез прошлой ночью своего друга, дона Луиса Бельграно.
Дон Кандидо в недоумении смотрел несколько мгновений ему вслед, потом ударил себя по лбу и с веселым видом направился в противоположную сторону.
Глава XVI
ТРИ КЛЮЧА К ОДНОЙ ДВЕРИ
На колокольне церкви Сан-Франциско пробило пять часов вечера. Атмосфера была пропитана тем густым и сырым туманом, который так часто бывает зимой, весной и осенью в Буэнос-Айресе.
Торговая улица, в которой, несмотря на ее название, нет ни торговли, ни торговцев, была почти пуста. В числе немногих прохожих шли двое мужчин, поспешно направлявшихся к реке. Один из них был в синем плаще, коротком и без воротника, похожем на те плащи, которые в старину носили испанцы и благородные венецианцы; другой был в длинном белом камзоле.
— Скорее, скорее, дон Кандидо! — говорил тот, на ком был плащ. — Прибавляйте шагу, иначе мы опоздаем.
— Если бы мы вышли пораньше, нам не нужно было бы так спешить,— возражал другой, взяв под мышку трость с набалдашником из слоновой кости.
— Это не моя вина, а вина здешнего климата, могущего поспорить своими капризами с любой женщиной. — Недавно небо было еще совсем голубое, и я рассчитывал, что сумерки будут продолжаться по меньшей мере полчаса. Но вдруг оно сплошь покрылось тучами, и я обманулся в своем предположении... Впрочем, не беда: вы только ускорите свою работу.
— Ускорить работу?
— Ну, да.
— Какую же работу?
— Сейчас узнаете, дорогой учитель, а пока не отставайте от меня.
— Можно сказать тебе несколько слов, дорогой и уважаемый Мигель?
— Говорите, если хотите, только не останавливаясь.
— Не останавливаясь? Как же это? В каком смысле надо это понимать?
— В том смысле, что если вы можете говорить на ходу, не задерживая ни себя, ни меня остановками, то говорите.
— Ах, так! Конечно, могу и на ходу...
— Так в чем же дело?
— Да видишь что, в глубине моего сердца таится глубокий, справедливый и вполне основательный страх.
— О, сеньор, вы вечно таскаете с собой совершенно излишний балласт!
— Опять метафора! Какой же именно, дорогой Мигель?
— Неистощимый запас прилагательных и непомерную трусость.
— Так что ж из этого! Запасом прилагательных я могу гордиться, как доказательством моего основательного знакомства с нашим богатым, плодовитым и красноречивым языком, а то, что ты называешь трусостью, я приобрел только в последние годы по примеру других жителей Буэнос- Айреса...
— Ну, теперь молчок и идите тише! — перебил дон Мигель, поворачивая на улицу Кочабамбу.
Прикусив язык, дон Кандидо взял свою трость в правую руку и медленно последовал за своим спутником.
Они дошли почти до самой реки. У предпоследнего дома с правой стороны дон Мигель остановился и сказал:
— Обернитесь осторожнее и посмотрите, не идет ли кто за нами.
Дон Кандидо будто нечаянно выронил за своей спиной из руки трость и, конечно, должен был обернуться, чтобы поднять ее.
— Нет, никого не видать, дорогой Мигель, — сказал он.
Молодой человек молча открыл входную дверь дома, перед которым стоял. Отворив дверь, он приказал дону Кандидо войти в дом и сам юркнул вслед за ним в темные сени, после чего опять запер дверь уже изнутри и положил ключ в карман.
— Боже мой, — прошептал старик дрожащим голосом, — куда это ты меня привел? Что ты хочешь делать со мной, Мигель?
— Привел в самый обыкновенный дом, где живут такие же люди, как и мы с вами; резать вас здесь не будут, — спокойно ответил дон Мигель и добавил, войдя в приемную:
— Подождите здесь и не бойтесь ничего.
В комнатах еще было настолько светло, что можно было обойтись без огня.
Дон Мигель тщательно осмотрел весь дом, чтобы убедиться, что в нем никого не было. Потом он черным ходом вышел во двор, приставил лестницу к стене и взобрался на крышу. Осмотрев окрестности, он
