все устроить.
Я присоединился к цепочке людей, пробиравшихся мимо Эмблина ко входу. Его помощница, стоявшая далеко за его спиной держала в руке наладонник, с которым сверялась, когда мы вошли. Она вполголоса что-то говорила и крошечный микрофон в ухе Эмблина передавал ему её слова, а он улыбался и приветствовал каждого по имени. Он сердечно жал руки, задавал незначительные личные вопросы и смеялся в ответ. Я воспринял как хороший знак то, что список гостей не подвергся сегрегации по национальному признаку, и Эмблин казался одинаково радушным со всеми.
Он действительно каждым своим дюймом выглядел как успешный бизнесмен, которым он должен был быть. В отличие от Джейкоба Бенсона, Эмблин был высок и строен, с прекрасно уложенными густыми черными волосами и темно-карими глазами, влажными от искренности.
Когда я подошёл, его улыбка стала чуть-чуть шире, чем в случае с пожилой парой, прошедшей передо мной.
– Мистер Донелли, я очень рад, что вы смогли приехать.
– Я благодарен вам за приглашение, мистер Эмблин.
– Зовите меня Ринг. Так все делают.
– А я – Сэм.
Он сердечно потряс мою руку.
– Я так понимаю, вы выиграли немного денег в покер сегодня.
– Все зависит от того, кто считает. – Я улыбнулся, пораженный, что его люди смогли за мной следить. Я провел большую часть своего времени высматривая наблюдателей, хотя и знал, что наличие в казино системы безопасности предельно упрощает слежку. Это требовало от меня повышенной осторожности. – Должен ли я чувствовать себя виноватым, раз уж они ваши гости?
– Вовсе нет. – Он наклонился поближе. – Они проиграют ещё больше, стараясь вернуть удачу, так что выигрывайте сколько хотите.
Я засмеялся.
– Слова человека, умеющего снять свои десять процентов с любого выигрыша.
Он кивнул и отпустил меня.
– Пожалуйста, развлекайтесь.
Освобожденный таким образом, я вошёл в зал. Меня отыскал человек в униформе гостиницы и вручил небольшое приглашение.
– Вы будете сидеть за столом двадцать семь, вон там. Бары расположены справа и слева от вас, закуски на стойках. Рассаживаться будете через час.
– Благодарю вас.
Я сунул приглашение в карман и направился к одному из баров. Пока я стоял в очереди, я изучал их ассортимент и обнаружил, что у них есть моё любимое ирландское виски. У меня немедленно началось слюноотделение, но я удержался. Люди Эмблина сочли меня ценителем «Дайамонд Негро», а я не хотел давать им особых поводов для размышлений. Кроме того, всего, что могло, неважно насколько невинно, связывать меня с реальным собой, следовало избегать. Кто-нибудь здесь мог разговаривать с Виктором Штайнером-Дэвионом и он мог упомянуть это виски, а так могут начать складываться кусочки головоломки, пока кто-то не решит, что обо мне можно узнать кое-что интересное.
Получив моё пиво в здоровенном расширяющемся кверху пивном стакане, украшенном эмблемой компании Эмблина, я направился к столу с закусками. Обычно на приеме такого впечатляющего масштаба должна быть маленькая армия официантов, циркулирующих с серебряными подносами, полными всякой всячины. Большинство из них действительно крутились неподалеку, разнося бокалы шампанского. Закуски, тем не менее, все были собраны на столе длиной в двадцать пять метров, представляя собой экспозицию, в которой было не меньше от искусства, чем от еды. Блюда были расставлены по цветам так, что продукты, прибывшие с одного мира, напоминали флаг этой планеты, а продукция одной корпорации была расположена в виде её товарного знака. В центре были картина самой гостиницы, словно запечатленной на закате со стороны берега. Прислуга могла разрезать все это на куски и разнести по гостям, но они бы превратили картину в головоломку, которую никто не смог бы собрать.
От такой выставки захватывало дыхание и, я признаю, я начал бессознательно брести мимо, стараясь не пускать слюни. Я ни на что не обращал внимание, пока не почувствовал на своем локте руку. Эта рука одернула меня назад как раз в тот момент, когда бегемот в вечернем костюме, похожий на самого большого из известных человечеству пингвинов, пронесся мимо меня и двинул в гостиницу. Под его рукой была зажата крошечная собачка, рявкнувшая на меня, когда они проскочили мимо.
Я посмотрел на мою спасительницу.
– Благодарю вас.
Она улыбнулась, её голубые глаза горели огнем, похожим на отблески сапфира на её шее.
– Просто ответная любезность.
– Извините?
– Никогда не стойте между мужчиной и его закуской, помните?
Я моргнул.
– Это были вы?
– Да и он тоже. Перасон Квом, кулинарный обозреватель от «Манвиль Джорнэл».
Я глянул на широкую спину и сотрясающиеся бедра, казавшиеся на фоне стены огромной бесформенной дырой.
– Квом – это его так зовут, не вас?
– Да. – Она слегка нахмурилась. – Вы недавно на Басолте, правда?
– Недостаточно давно, чтобы знать его, это точно. Вы, с другой стороны… – Я медленно растянул губы в улыбке, выторговав ещё секунду или две, чтобы мозги начали работать. В голубом вечернем платье с открытыми плечами, которое было на неё надето, она выглядела куда изысканней, чем в ховере и да, у меня зашевелились ассоциации. Она была намного элегантней, чем в новостях по головидению по поводу разлива канализации. – Вы имеете отношение к тем приютам для бездомных, которые принимали людей на прошлой неделе. Я вас помню, хотя видел только середину репортажа. Я не уловил вашего имени.
– Так там, в ховере, вы не имели представления кто я?
– Нет, просто проявил вежливость. А что, должна быть разница?
– Для некоторых – да. – Она подала мне свою руку. – Я Бьянка Джермейн. Дочь графа Гектора.
27
Он редко болел, но собиравшихся у его кровати оживляла слабая надежда на то, что он умрет
Курорт «Дворец Эмблина»
Контресса, Гранатовое побережье
Басолт
