– Далеко! Суток четырнадцать надо плестись, верст триста будет.
– И к нам не ближе.
– Побывать бы на Амуре!..
Тимоха натопил воды из снега, помыл кипятком посуду.
– Нам бы к морю дойти!..
Тимоха и Михаил ночевали вместе. Утром они пошли в разные стороны, а вечером опять сошлись в балагане.
– Что же, – спросил Тимоха у Михаила, – у вас уж дальше пошел океан, берега не видать?
– Одна вода, – ответил охотник.
Михаил натопил снега в котелке и вымылся до пояса, выстирал рубаху.
Силина занимал этот человек. Был он такой же мужик, как и сам Тимоха, – невелик ростом, рыхлый и мягкий на вид, коротконогий, но видно, что скороход и хозяйственный. Дошел он пешком до Тихого океана, теперь зимами промышлял под Сихотэ-Алинем.
– Пришли мы на море, волна рушит берег, шумит, ветер воет, нет никого, только чайки летают. Лес стоит – лиственница. Я думаю: «Дай погляжу с горы. Раз есть гора, то получу себе удовольствие». Залез на сопку, посмотрел вниз, там сопки залегли в море мысами, как будто кто разные сапоги в ряд выставил. Придет в год раз казенный пароход из Владивостока. Семенов с Сахалина морскую капусту в Китай возит, товар привезет. Шхуны приходят… Больше норвежские и американские.
Про норвежцев Тимоха слышал впервые.
– Жили староверы, как звери, от людей прятались, нас сторонились. Они тоже переселенцы… Охотники…
Михаил расспрашивал про Амур. Он слыхал, что на Амуре – житница, хорошие земли.
– Как же ты через хребет перелез? – спрашивал Михаил.
– Головой, – отвечал Силин.
Михаил подолгу глядел на синие хребты Сихотэ-Алиня и пики, как бы искал, где удобнее перелезть через перевал.
– Вон место низкое… – показывал Силин. – А мы все к морю идем, у нас слышно, что у моря самая охота в лесах.
Под вечер тайга зашумела. Подул сырой морской ветер.
– Моряк идет, – сказал Михаил и закрыл вход в балаган парусом.
Мужик накидал снаружи снега, чтобы палатку не унесло.
– Моряк подует – сразу осопатит, – говорил он. – Надо снега нагрести…
Охотники долго рассказывали друг другу сказки, подкладывали дрова в костер. Поздно вечером легли спать в мешки, и Тимоха сказал:
– У меня братан, Вавила Силин, хотел за мной идти, но не ушел, струсил. Я ему писал письма.
Михаил молчал.
– Вот я смотрю на вас, – вдруг переходя на «вы», сказал Тимоха, – и думаю: словно где-то мы встречались.
Через некоторое время Михаил спросил:
– А Вавила не Оханского ли уезда?
– Оханского, – обрадовался Тимоха.
– Так я тоже Оханского…
– Силин Вавила…
– Я тоже Силин, – отвечал Михаил.
Оказалось, что Вавила и Михаил – родня, из соседних деревень. Тимоха узнал, что оханские переселенцы вышли следом за ним и Кузнецовыми, но их отправили по Уссури на берег моря, где и основали они в одной из бухт селение Оханские Новинки.
– Получается, что мы с тобой родня! – сказал Тимоха.
– А мы сразу за вами ушли. Это у нас прошел слух, что Силины пошли на Амур.
Михаил слыхал про переселение Кузнецовых, знаком оказался ему и Барабанов.
– Федька-то! Он все не хотел в своей деревне жить, к нам на кладбище в церкву хотел в сторожа наниматься. Как же, знаю! Теперь торговец стал богатый, говоришь?
– Быстро же вы окоренились! Видать, на море место богаче. Торговля, видно…
– Не-ет… Вот на Амуре у вас, сказывают, куда лучше.
Утром, взяв свое многозарядное ружье, Михаил, переваливаясь с лыжи на лыжу, ушел.
Накануне потихло, был снегопад, но поутру опять задуло.
Вокруг качалась, шумела и сыпала со своих ветвей потоки снега вековая тайга.
