узнать по его южному резкому произношению, когда он объяснялся на своем родном языке, что капитан Гишар был марселец старинного закала; кутила, хитрый, храбрый до дерзости, он говорил легко на всех наречиях пяти частей света; наконец, он пользовался прекрасной репутацией у своих многочисленных знакомых и умел выйти сухим из воды в самых опасных и деликатных обстоятельствах. Поэтому купцы, прибегавшие к нему, почитали его бесценным помощником в тех случаях, в которых они доверяли его честности товары значительной ценности.
— Что слышно нового на берегу? — спросил капитан, поставив свой стакан на стол и с удовольствием прищелкнув языком…
— Право, не много; что может доходить до нас? — ответил дон Маркос.
— Это правда, вы совершенно отказались от света. Ба! Ведь говорят же, что тот счастлив, кто ничего не знает.
— За ваше здоровье!..
— И за ваше! Свезены ли ваши товары?
— Пардье! Уже более двух часов как они на условленном месте, под охраной пятнадцати человек моих матросов. Я только ожидаю их возвращения, чтобы отправиться далее. Со вчерашнего дня я лавирую у этого мыса и клянусь вам, что сильно соскучился.
— Я понимаю это.
— Кроме проклятого кордонназо, который настиг меня около захода солнца и который чуть было не прибил меня к берегу.
— Да, буря была сильная, но теперь она стихла: вы можете на рассвете отправиться.
— Я надеюсь. Вы не пьете: за ваше здоровье!
— И за ваше! Скоро ли, капитан, мы увидимся здесь опять?
— Может быть, — сказал он с лукавой улыбкой, — скоро будет заработок в здешних водах для честных людей, знающих свое дело.
— Что это значит?
— Я знаю, что, — сказал он таинственно, — вы увидите…
В это время дверь каюты отворилась и в нее вошел офицер.
— А, вот и вы, господин Гурсо, — сказал капитан, — ну что, как идут наши дела?
— Да, капитан, на корабле все готово, но эти проклятые слитки тяжелы и их трудно уложить.
— Не хотите ли вы выпить стакан?
— От этого нельзя отказываться, капитан; меня дьявольски мучит жажда, у меня в горле пересохло, как от северо-западного ветра.
— Гм! Оно у вас почти всегда так бывает, господин Гурсо… За ваше здоровье!
— И за ваше взаимно, капитан и общество, — ответил почтенный моряк, одним залпом проглатывая полный стакан.
— Не желаете ли вы чего-нибудь сказать мне?
— Да, капитан, — ответил он, поглаживая рукой усы. — На W. 1/4 S.W. показался корабль.
— Да? И что это за корабль?
— Бриг. Его маневры кажутся подозрительными; можно подумать, что он держит на нас.
— Оставьте, море для всех, это широкий Божий путь; только наблюдайте за ним и ежели он слишком близко подойдет, дайте мне знать.
Господин Гурсо поклонился и вышел.
— Гм! — произнес капитан. — Бриг в виду в это время года; что вы о нем думаете, дон Маркос?
— А вы, капитан?
— Пардье, это мне кажется подозрительным; не «Искупление» ли это?
— Вы прямо угадали, капитан Гишар.
— Гадкое дело! — воскликнул капитан, ругнувши испанским провансальским языком, которым он говорил в настоящее время. — Уверены ли вы в этом?
— Вполне; я наблюдаю за ним со вчерашнего вечера.
— Ага, так это «Искупление», — продолжал он, потирая руки, — все ли им командует капитан Ортега?
— Ежели только правительство не заблагорассудило сменить его в продолжение последних двух суток. Без всякого сомнения, что этим бригом командует он.
— Эх! — произнес странным акцентом капитан. — Мне хотелось бы переведаться с капитаном Ортега; мне нужно свести с ним старый счет, и вам также, дон Маркос, ежели я не ошибаюсь?
— Это правда, — ответил глухим голосом контрабандист.
— Ну, это пахнет экспедицией!
— Мы проданы дону Ремиго Валдецу.
— Моему старинному другу, управляющему таможней, — сказал весело капитан, — хорошо же, мы посмотрим.
— Не думаете ли вы вступить с ним в бой?
— Да! А неужели вы полагаете, что я дозволю зашвартовать себя?
— Я этого не говорю; но вы могли бы уйти, на «Искуплении» восемь коронад и прицельная пушка на носу.
— Ну что это для меня? — ответил капитан, пожимая плечами. — У «Целомудренной Сусанны» есть клюв и когти, дон Маркос, и да хранит нас Бог! Ежели нас атакуют, мы станем защищаться; к черту гвадалупцев[3]; говорю это не в обиду вам, и за ваше здоровье, также за здоровье вашего друга, дон Маркос.
Стаканы вновь были выпиты и налиты для последнего тоста; потом капитан и его гости вышли из каюты.
Начинало уже рассветать; на темном небе потухали одна за другой звездочки, на горизонте показывалась уже беловатая полоса, предвещавшая рассвет; на далекой полосе голубых волн ярко-красный отблеск, предвозвестник солнечного восхода, предвещал, что это светило вскоре появится и согреет природу своими живительными и величественными лучами.
В это время сквозь густое облако тумана, которое скрывало его, стал мало-помалу показываться легкий бриг, и наконец он появился на расстоянии не более четырех узлов с наветренной стороны от «Целомудренной Сусанны».
Это был прекрасный корабль, легкий и быстрый на ходу, с красивым и стройным кузовом, с высокими мачтами, кокетливо наклоненными к корме; его оснастка была в прекрасном порядке и хорошо осмолена, его паруса были хорошо зарифлены, к тому же грозные жерла восьми небольших коронад, которые выглядывали с правого и с левого борта, и длинная восемнадцатифунтовая пушка, стоявшая в носу, означали даже и тогда, когда на большой мачте не висело сигнального фонаря, что это судно было крейсерское, назначенное для наблюдения берегов.
Ветер был такой легкий, что бриг едва подвигался вперед…
— Это, действительно, «Искупление», — весело сказал капитан. — Что ему надо?
При этом странном восклицании лица, стоявшие близ капитана, не могли удержаться от смеха.
— Слушайте, господин Гурсо, — продолжал капитан, — прикажите продолжать нагрузку слитков; но так как все знают, что может произойти, то прикажите зарядить пушки и вынести ружья на палубу; сколько людей останется у нас наверху?
— Тридцать пять человек, капитан, потому что пятнадцать человек съехало на берег в шлюпке и в большой лодке.
— Это верно. Скажите же, дон Маркос, не знаете ли вы, велик ли экипаж на «Искуплении»?
— Семьдесят человек, капитан.
— Это значит — только вдвое против нашего. Дело уладится. Вы останетесь ли на судне?
— Конечно, ежели вы пожелаете этого.
— Я очень буду рад. Сколько привели с собою людей?
— Пятнадцать отважных молодцов.
— Такое же именно количество матросов я послал на работу. Видите, все прекрасно улаживается.
— Господин Гурсо, когда все слитки будут свезены на борт, вы зашвартуете шлюпку дона Маркоса у
