было опасно. У многих за плечами ружья. И эта была не вражеская армия, это свои, подданные империи, нельзя было приказать тут разоружиться, как военнопленным. Но и в грязь лицом не ударить и не переборщить! С какими трудами населяли здесь людей и берегли их. Не стрелять же по ним!
Из-за острова вышли еще две лодки с полицейскими. Подходила подмога. «Но что значит тут горсть солдат и полицейских!» – думал Оломов. На озере осталась халка и там полувзвод с унтер-офицером Сукновым. Оломов решил, что выхватывать виновных придется осторожно и не сразу. Надо действовать хитростью.
– Если совести у них нет, пусть стреляют! – кричал, обращаясь к толпе, сектант Кораблев. – Разве можно разойтись, такое богатство бросать!
Оломов подошел к нему.
– Я им постреляю! – сказал Андрюшка Городилов, перезаряжая револьвер.
Тимоха Силин сидел в своей зимовьюшке и рассматривал план нового участка, вычерченный Гураном на бересте, когда прибежал старовер Микешка и крикнул в окно:
– Кончай работу! Полиция пришла!
Силин и Гуран выскочили из своей конторы.
– А кто был в карауле? Как пропустили?
– На нижнем-то Макар был с Алешкой. Алешка, видно, мыть ушел, понадеялся на Макара. Макар-то им попался, не успел упредить. А на верхнем карауле заметил их Гаврюшка, послал Малая, уж лодки подходили, Малай плыть-то уж не мог, травой пошел берегом, да вплавь, да вброд. Ночью не шли лодки, так и он не мог! А седне еле поспел. И тут же они выперли и ружья навели.
– Эх, подлость людская! – молвил Тимоха.
– Слабость! – сказал Гуран.
– Атаман, как теперь уйдем с прииска? – подходили старатели.
«Теперь крах всему! – подумал Тимоха. – Но я должен смотреть вперед!»
– Мы можем эту полицию перебить! Шутя! – сказал он. – Я видел, как в Расее бунтовали. Это – раз плюнуть! Но тогда откроют стрельбу, а тут бабы и дети.
– Нет, тут нельзя тягаться! – отвечал Микешка.
– Надо, надо стрелять в них! – сказал другой старовер. – Пусть убьют нас. И жен и детей! Пусть! – голос его дрожал от гнева. – Я первый кинусь!
– Тебя не выдадим, Тимоха, скрывайся, – сказал Микешка.
– Нет, я не побегу. Я только сначала к себе зайду переодеться и живо надо Ваську сюда…
– Да вон он едет…
– Мы тоже сразу не уйдем! – говорили старатели Силинской стороны. – Пусть гонят!
– Нет, надо идти! – подходя, сказал Сашка. Он был в черной шляпе и красной рубахе.
– Ну, Тимша! – сказал прибежавший Илья, спрыгивая с помоста, по которому возили тачки. – Революция началась! – Он усмехнулся. – Власть свергают!
– Ты чему радуешься! – накинулся на него старик раскольник.
– Ни че не будет никому! Сказали, по домам отпустят, и слава богу! Шут с ним, с металлом. Они выборных вызывают. Ты не ходи, скройся.
– Нет, мне отвечать! Я пойду за всех…
– Какая нужда! – сказал Микеха. – Надо их сбить с толку. Они не узнают никогда.
– Пароход пришел, предатели! Кто-то выдал!
– Зря не лезь… Если надо будет – они найдут, – твердил Микеха.
– Нет, я не хочу подводить общество. Сашка там?
– Вот он сидит, ждет тебя.
Сашка, понурившись, сидел на корточках.
– Выпустят людей с добычей или отберут? – спросил его Микеха.
– Черт не знает! – ответил Камбала.
Василий молодцевато выпрыгнул из лодки. За ним шел Ломов с ружьем.
– Мы тоже подготовились! – сказал Василий. – Саша, пойдем! – сказал он.
– Я выйду вместо тебя! Там пока говорят еще… – сказал Илья и, как в детстве, козлом запрыгал через отвалы, желоба и бревна.
Тимоха тряхнул головой, глядя ему вслед, и поплелся в зимовье за Василием и Сашкой.
– Живо надо, ребята! Микеха, ты тоже зайди сюда! – сказал молодой Кузнецов, закрывая окно. – Сколько мошки у тебя! И мухи!.. Сашка, забирай всю артель китайцев и мотай через Джанду и через хребет на Левашовский прииск… Китайцев могут замести и выдать в Китай, там им срубят головы. И сам уматывай от Левашова прямо домой к отцу! Управляющему все скажешь, как есть. Дома иди к себе. И все. Картошку как раз копать.
– Че уматывай! У меня паспорт!
