– Жги огнем! – покорно отвечал старовер. – Кланяюсь богу единому!
– А государю?
– Государю! – ответил старовер. Еще подумал, снял шапку и поклонился.
– Так кто твоя власть?
– Господь наш! – ответил мужик.
– Я спрашиваю, мужики, где ваша выборная власть? – заговорил Телятев громко. – Мы должны сделать выгодные для вас распоряжения. Передать их выборным.
– Вот мы здесь все.
– Ясно, что выгодные!
– Иначе не приехали бы!
Медведь опять заурчал. Катька гладила его.
– В такую воду старались против течения…
– Это на Амуре прибыль, оттуда подперло. Видишь, и течение стало тише.
– Спасибо вам. Столько служивых с собой!
Глядя, как народ все подходит и раздаются все новые вопросы и слышатся насмешки, Оломов подумал, что если начнется сейчас сопротивление, то даже двумя ротами солдат тут не справишься. Он замечал современные дорогие ружья на плечах у старателей. Народ изрядно одет… «Так вот куда шел загадочный импорт!»
– Тихо! – зычно крикнул Телятев.
Он хотел пойти на толпу, но оторопел, столкнувшись лицом к лицу с Ильюшкой. Тот его однажды так припугнул, что Телятев его до сих пор боялся.
Сапогов, Бормотов и Микеха вышли из толпы и поклонились.
– Ваше высокоблагородие! – сказал Сапогов. – Вот мы…
– А-а! Ты? – обрадовался Телятев.
– Как же… Какое распоряжение надо – мы передадим. Все исполним, если что…
– Их высокоблагородие объявит! – сказал Телятев.
– Именем его величества государя императора нашего Александра Третьего, – громко заговорил Оломов.
В толпе стали снимать картузы и ружья с плеч. Старик с бородой встал на колени, многие слезали с деревьев, другие вставали с бревен.
Разговоры стихли. Сапогов приосанился и с важностью прошелся.
– За производство хищнической промывки золота закон карает тюрьмой! – продолжал Оломов. – Мы даем вам завтра день на сборы, и если станете все исполнять беспрекословно, то разрешим вам выйти беспрепятственно, оставив все производства промывки, а также инструменты на месте… А теперь надо действовать, – тихо сказал он Телятеву. – Глядите в оба! – велел он поручику. – И начинайте… Уклоняющихся будем преследовать! – снова повернулся он к толпе.
– Братцы! Все закончили! – объявил Силин, выходя в красной рубахе и лакированных сапогах. – Теперь надо разойтись…
– Послушай, эй! А чья это пекарня? Чьи амбары? – спросил его Оломов, показывая за реку.
– Это не наши… Иван Бердышов нас теснит, он выстроил, – ответил Силин. – Везде проник.
– Как это! Вы слыхали что-нибудь подобное? Бердышов оказывается!
– Да… Что-то… – замялся Телятев.
– Вы можете затребовать их, там приказчик бердышовский живет…
– Кто это?
– Да Васька Кузнецов! Такой пройдоха! Из молодых да ранний.
– Отойдем-ка… Что же вы? – спросил Оломов у пехотного поручика.
– Р-ружь-я к бою! – скомандовал офицер так, что в тишине слышно было далеко и во все стороны. – Р- за, два, три!
С каждым его словом послышался дружный лязг оружия. Толпа, как вода с берега, откатилась, оставляя полицейских и офицеров.
– Ат-ставить! – скомандовал офицер. – Вольно!
– Фу, ты! – говорили перепуганные женщины.
– Наверно, еще будут стрелять, надо уходить отсюда скорей, – говорили в толпе.
– Нет, это они только пугают…
– Да это ничего.
– Семакины вон хотели ехать, да их задержали, велели возвратиться. Видишь, они сразу-то тоже не пускают… Еще неизвестно, что будет…
