– Кто же без подготовки идет на выборы? Выборы – это захват власти. Но надо, чтобы народ остался доволен, Никита Дормидонтович!
– Егора бы купить! – сказал Никита. – Да как к нему, заразе, подступишь?
– Неподкупный!
– Он будет мешать со своей справедливостью! – сказал Котяй.
– Я говорил про пенсион!
– Да, нет врага страшней разжалованного офицера! Так сказал Наполеон! Слыхали про нашествие Наполеона?
Андрюшка смутился. Он вырос на Амуре и плохо знал все, что случалось на старых местах.
– Хунхузы, што ль? – спросил он. – Это, кажись, уж давно было! Че-то слыхал!
– Я без дела не сидел, – сказал толстяк, – вятские за нас. Сейчас я говорил с Ломовым, у которого участок на той стороне. Он хочет Силина. Теперь тоже за вас, Никита Дормидонтович.
«Взять на себя власть плохо ли! – думал Жеребцов. – Тут золото, отчислять велим десятую часть. Товар свой завезем. Купим всех. Все золото будет наше. И людей удовлетворим».
Обо всем этом Никита говорил с союзниками.
– Давай-ка закусим! – поднялся он. – Есть еще кета?
– Есть балычок! – ответил Андрей. – А что Голованов?
– Что-то мне кажется, что это не сам Голованов.
– Кто такой Голованов? – спросил Сашка.
– Голованов был президентом, выбранным на Желтуге. Зовут и этого старика Головановым. Но мне кажется, он себе кличку придумал, а сам был помощником у настоящего Голованова на Желтуге. Он что-то хитрит, советует Силина.
– По крайности, – сказал Никита, – этого тоже можно. С Силиным сговоримся!
Жеребцов подавился костью и закашлялся. Андрюшка хлопнул его ладонью по спине и сказал:
– Пройдет!
ГЛАВА 4
Дождь прошел. С раннего утра солнце светит прямо в глубокий разрез. Под сопками блестят пески, и в цвет с ними блестят стены разреза с глянцевитыми отпечатками резавших почву лопат. Легко шумят вершины берез в свежей, едва распустившейся листве. Пробегает легкий шум по лесу. Стоит лучшая пора раннего лета.
Из земли вместе с деревьями и кустарниками вырезан широкий пласт.
Сашка больше не работает здесь, и кажется, что без него скучней. Он давно предупредил Егора, что пойдет в китайскую артель. Со вчерашнего дня всем известно, что у одной из китайских артелей – русский старшина. Никто не знает, что он приемный сын Кузнецовых. Егор молчит, соседям по Уральскому, кажется, нет до этого дела, они друг друга почти не касаются.
Егор рубит песок, и Васька рубит. Работа идет в два забоя.
Отдохнувшая, отоспавшаяся Катерина подкатила пустую тачку. Она счастливо и застенчиво улыбается, глядя на Егора. Взяла лопату и стала бросать песок.
Катя теперь как настоящий откатчик. Поехала, заскрипело колесо.
Катерина с Татьяной и Федором в три тачки возят пески и моют. Вот опять слышно, повалились пески и галька загрохотала о чугунный грохоток. Федя там перевернул тачку и перелопачивает породу.
Егор думает, что придется дать согласие Ваське с Катей, пусть венчаются.
Сашка наводит порядок в своей артели. Там есть курильщики опиума, игроки в азартную хунди-хайди… [2] Китайцам выдают квитанции, набирают их на казенные и частные работы, а они по этим квитанциям переходят границу и бегут на прииски.
Кого только тут нет по колодцам, по шахтам и по штольням, по всем этим земляным норам, где трудятся сотни мужиков, баб и подростков. Их не видно, они в желтой грязи. По прииску ходит очкастый, толкует с народом про выборы. Никита Жеребцов тоже все о выборах, как о собственном хозяйстве. Уральский торгаш, старый спутник и сосед Федор Барабанов говорит, что хорошего на сходе не жди. Федор всегда жалуется, все ему не так, словно нужна и тут Егорова подмога.
Вчера собрался большой сход, спорили, как выбирать. Пришли вятские старатели, старики и молодые, и объявили, чтобы на выборы пьяных не допускать, иначе они все уйдут со сходки и выберут себе старосту, а приисковую власть не признают.
– Уже подготовлен спирт, с утра президенты будут угощать народ, – кричали бабы.
– Откуда вам это известно? – закричал Барабанов.
– Это уж мы знаем! Тут за спирт и за опиум все золото выкачают…
– Гнать спиртоносов! – кричали кержаки.
Вятские стояли тоже дружно, Егор даже порадовался, на них глядя.
Так и решили вчера: пьяных гнать, не подпускать к сходке.
Катя подкатила пустую тачку.
– Я пошла обед варить, – она захихикала и, счастливая, убежала.
