глаза, пялишься и не краснеешь.
– Рассуждаете глупо! – продолжал Спиридон. – Вот они тут стоят и хотят все взять в руки… Это понятно, а мы им уважение делаем!
– Надо вежливо разговаривать! – заметил Голованов.
– А ты сам видал его? – спросили Спирьку.
Рыжий мужик усмехнулся, гордо поднял правое плечо и прошелся взад и вперед по пню.
– Да, можно сказать, что нет! Что еще никогда не видели Егора Копдратьевича, как будто бы даже не знали, что на Амуре есть такой великий человек!
– А кто вы сами?
– Мы тамбовские.
Толпа опять стихла. Тамбовцев тут еще не видали. Мужики тамбовские удалые, об этом все слыхали. У них хорошая деревня и пароходная пристань. Они охотники и пахари. Никто там не торгует.
– Сколько мы слыхали о Кузнецове, то все за него и даже беспрепятственно! – сказал Родион.
– Ну что? – зло спросил его Никита.
– Иди, иди! – грубо ответил Родион. – А то вас всех сейчас разберем по косточкам… Пошел отсюда…
– Они только пришли! У них участка нет. На чужое-то!
А женщины все настойчиво о чем-то шептались за плечами своих мужей.
– Как это мы на чужое? – грозно спросил Родион. Он показал кулак Никите и пошел по пню. – Это мы на чужое пришли?
– Нет, совсем напротив… Мы тут моем давно, раньше вас! – объявил Спиридон.
– Где же?
– На Кузнецовской, – отвечал Спирька.
– Ах, вы с ним свои?
– Мы его даже не знали, – ответил Родион.
– Мы еще тот год мыли и Кузнецова не было. Вот свидетель, – показал Спирька на Барабанова.
– Истинно! – воскликнул Федор.
– Перекрестись! – приказал Голованов.
Федор быстро и едва заметно перекрестился..
– А вы от Кузнецовых ехали?
– Мы почем знаем, с кем мы обедали! Так разве это был он сам? Ну, так это истинный государь! Мало сказать президент – Минин и Пожарский! Ответственно назовем, мы не в Калифорнии…
– Это Лосиная Смерть говорит, – шепнул враг и родной брат Котяя тамбовец Санка Овчинников соседям.
– Лосиная Смерть говорит… Слыхал! Он тигров бьет, – заговорили в толпе.
– Нет, не слыхал.
– Как говоришь?
– Лосиная Смерть!
– Как же ты не слыхал! Даже я слыхал. Все его знают.
– Он тигров десять штук поймал живыми и сто медведей убил, поэтому прозвание. Видишь, Жеребцов как стих. Он боится.
– А-а! Видишь ты!
– Он за самый большой хребет ходил, оттуда, говорят, Японию видно.
Временами витиеватая и сбивчивая речь полуграмотного Спирьки становилась непонятна и скучна, но Лосиной Смерти все прощалось. Народ слушал замирая, как высшего героя, который хоть и плетет бог знает что и собой неказист, но вернулся оттуда, куда не забирался никто.
– Потому есть мое слово и рука! – закончил Спирька и, входя в толпу, добавил: – Я правильно сказал!
Он достал кисет. Все стали закуривать, и тут началась давка – каждый просил у героя хотя бы щепотку.
– Так ты за кого? Непонятно! – обращаясь к Спирьке, крикнул Ломов. – За Кузнецова, што ль?
– Нет! Это вы решайте сами! – небрежно махнул рукой Шишкин и добавил с большой важностью: – У вас должна быть своя голова…
Никита не вытерпел, быстро залез на пень.
– Без спирта нельзя жить на приисках! Это лекарство и облегчает людям труд, только надо соблюдать себя… На водке стоит империя, а прииск на спирту…
– Пошел! – закричали бабы. – Убьем мужиков, если за тебя!
