– Ну, Иванов! – хлопнул он, прощаясь, цыгана по плечу. – Утешил ты меня!
– Спасибо, дорогой кормилец! – приветливо улыбался цыган.
Лодка зашуршала, ринувшись на песок. Тихо вышел Сашка.
– Ты че тут? – спросил он цыгана. – Че пришел? Че надо?
Цыгана как ветром сдуло. Он так испугался и откровенно струсил, что Татьяна и Катерина покатились со смеху.
– Эй, Иванов! – заорала Татьяна вслед.
Сашка показал женщинам новые часы.
– Где такие купить? Сколько ты платил? – спросил Василий.
– Как гонконгский китаец! – говорил Сашка. – Мастер приехал, ухватился за меня: «Даю даром! Возьми, Саша, я полицию люблю… И всю семью вашу наряжу в золотые цепочки. Вот так пустишь по брюху!»
И Сашка, выпятив живот, представил, как часовой мастер учил его ходить с цепочкой.
– Садись, я тебе ухи налила! Хлеба поешь, чумиза, поди, надоела! – сказала Таня.
– Да, правда, Танечка, чумиза надоела, – сказал Сашка.
Егор знал, что Сашка не только часов, он вообще ничего не возьмет даром. А Сашка не стал рассказывать, как он встретился с часовщиком.
– Открой ящик! – велел он мастеру.
– Зачем тебе ящик? Что тебе мой ящик? Я же тебе дал хорошие часы! – испугался тот и лег на ящик.
… В ящике оказалась дрянь, старье.
– Все пойдет на вес золота! Но что сделаешь! Люди хватают.
… Егор посмотрел цепочку, она была поддельная. Фальшь и старье меняли на золото…
– Завтра крыть амбар, – сказал Егор. – Надо скорей все кончать. Барабанов вот-вот вернется.
Утром Кузнецов собрал плотников у розового от утренних лучен амбара, который стоял с непокрытыми стропилами.
– Главное сделали без натуги, – объявил Силин. – Но надо крыть крышу. Погода вот-вот переменится, и доски пилить некогда. И тут мы свой труд пожалеем… Досок пилить не будем…
– Чтобы не была наша крыша золотая, – добавил Егор.
– Нет, не-ет! Пусть будет крыша золотая! – возразил Ломов.
Русские засучили рукава, а китайцы не снимали курточек. Вбивали клинья в бревна. Трескались стволы. Их подымали с корьем вместе на крышу.
Старовер Никита оглядывал стены, отряхиваясь от древесной пыли и мелкого корья, щупал стены.
– Амбар как амбар! Хорошо, что с бойницами!
– Да! Мало ли что может случиться. В таком амбаре можно выдержать осаду… И мошка не заест, – сказал Силин с крыши. – Они вроде и продухи и при случае и выстрелишь, дуло есть куда просунуть. Стрелять надо на все стороны.
В степах прорублены узкие, в три пальца, окошечки.
– Да, вроде продухов, – согласился Егор.
– Эй! Караван наш идет! Слава тебе, Христе! – перекрестился на крыше Силин. – Егор, едут… Кузьмич! – кричал через крышу Тимоха.
Подошла первая большая лодка. Мешки в пей плотно и умело закрыты полотнищами.
Федор Барабанов снял шляпу, присел, снял пиджак. Ему принесли воды.
– Рассказывай! – сказал Егор, подавая ему стакан.
– Все отдал. Сменял в конторе Бердышова. У Ивана теперь прииски близко отсюда, на водоразделе. И старые на Амгуни. Управляющий принял сразу и заплатил. Фунт дал Телятеву. Взял, как албан. Не спросил ничего. Мука – американская. А на устье стоит Гао. У него целая халка муки, будем возить ее. Уж заплачено. Я смотрел, хороший китайский помол, как крупчатка, сразу видно – нингутинская пшеничка!
Федор оглядел небо, вершины деревьев, амбары, новые дома. Обтер лысину.
Он сам себе не верил, что он сварганил такое дело, удружил Телятеву, всунул ему… озолотил Ивана, получил деньги и накупил всего…
– Люди, говорят, в дальних деревнях продают скот, коней, чтобы доехать сюда. Управляющий сказал, что скоро будет принят новый закон, решение покупать и продавать золото. Они сейчас везут в Иркутск, там сдают, а деньги получают в Петербурге.
– Город глохнет! Американец говорит, все привезу, заказывайте. Но людям еще нечем платить. Кормилец! Да мы его озолотили бы!
– Никто меня не подвел. На честное слово и Гао и американец доставили все и не выдали.
Утром Камбала вышел на берег и что-то тонко и протяжно закричал. И сразу поднялись сидевшие на корточках и курившие трубки китайцы. Человек двадцать гуськом двинулись к лодкам. Пять тяжелых деревянных посудин стояли на причале.
