— Эй! Мальчуган!
Ребенок прибежал почти мгновенно, говоря:
— Я тут батюшка.
— Не следует ничего забывать, — сказал Оборотень скорее про себя, чем присутствующим.
Тут он обратился к ребенку, стоявшему неподвижно на пороге.
— Мальчуган, ступай-ка ты назад в шалаш, откуда мы пришли, знаешь?
— Знаю, батюшка.
— Слышал от товарищей, что тут было ночью?
— Слышал, батюшка.
— Все передай командиру и скажи, что его ждут здесь с остальными, чтобы он спешил. Понял, мальчуган?
— Понял, батюшка.
— Повтори-ка для примера.
Мальчик повторил без малейшей ошибки инструкции, данные ему отцом.
— Хорошо, ты умник, смотри же духом беги, не зазевайся дорогой.
— Не беспокойтесь, батюшка.
Он поклонился, взявшись за клок волос, шаркнул ногой и убежал.
— Том, сюда, старикашка! — крикнул Оборотень. Собака примчалась на середину комнаты.
— Останься со мною, старикашка, у нас с тобою дело есть, — сказал он, похлопав собаку по спине.
Та устремила свои красные глаза на хозяина и помахала хвостом.
— Можете вы свести меня в комнату, которую занимали дамы? — спросил контрабандист. — Мне надо взглянуть на нее.
— Пойдемте, — ответил Отто.
Они вышли и вскоре были в большой комнате, где стояли четыре кровати, отделенные ширмами.
— Здесь, — сказал Отто.
— Останьтесь за дверью, но пусть она будет отворена, — продолжал контрабандист.
И, позвав собаку, он вошел с нею в комнату.
Постели были разрыты, крышки чемоданов откинуты, словом, все в величайшем беспорядке.
Оборотень, от которого не отходила собака, тщательно осмотрел комнату, порой останавливаясь, чтобы дать Тому понюхать платье, шаль или носовой платок.
Перчатку Ланий, брошенную на столе, он неоднократно заставлял Тома нюхать, и каждый раз после того собака помахает хвостом, тихо тявкнет и посмотрит на хозяина умными глазами.
Наконец после добрых двадцати минут, что он проделывал все эти штуки, Оборотень опять дал Тому понюхать перчатку и сказал:
— Шерш!
Собака уткнула нос в пол и обошла раза два комнату; вдруг она остановилась у одного из окон, помахала хвостом и тихо залаяла.
— Э! — вскричал Оборотень. — Окно-то приперто только, посмотрите.
— Это правда, — прошептали трое мужчин, последовавших за ним по его приглашению.
— Вот каким путем совершилось похищение.
— Вы полагаете? — вскричал Гартман.
— Сами видите, Том почуял, уж куда тонко у него чутье. Теперь мы напали на след, и, ручаюсь вам, доберемся до конца его, следите внимательно за тем, что произойдет.
Собака одним прыжком махнула в окно, Оборотень последовал за нею, но осторожнее: окно было в семи футах от земли.
Под ним земля была затоптана на довольно большое пространство.
Оборотень нагнулся и поднял из грязи тонкую золотую цепочку с крошечным крестиком, тоже золотым.
— Поглядите-ка, — сказал он.
— Это моей бедной Ланий, — вскричал Гартман, с рыданием целуя дорогие ему предметы.
— Как видите, я не ошибаюсь, — продолжал контрабандист, — едва я успел приняться за поиски, как уже напал на открытие.
Трое мужчин обошли двор вокруг и машинально смотрели на затоптанную ногами грязь.
Собака стояла неподвижно, глядя на хозяина с тем почти человеческим выражением, которое Господь вложил в глаза некоторых благороднейших видов собачьей породы.
— Ведь вы вернете мне дочь, друг мой? — с мольбою в голосе сказал Гартман.
— Мы с Томом сделаем что можем, сударь, — ответил контрабандист с свойственным ему непроницаемым выражением.
Потом он снова показал Тому перчатку, говоря:
— Пошел, торопись!
Собака повиляла хвостом и тотчас опять принялась искать.
Она прямо направилась к разрушенной хижине, где остались следы привязанных лошадей.
— Мы уже были здесь ночью, — заметил Отто.
— Немудрено, — возразил Оборотень с своим насмешливым видом.
— Правда, — согласился молодой человек, — следы довольно видны.
Том обогнул хижину, вошел внутрь ее и отправился далее, все, не теряя следа.
Гартман, Ивон и Отто, сильно заинтересованные странными проделками Тома и его хозяина, также пошли за ними.
Вольные стрелки, стоя кучкой у дома, смотрели издали.
— Предупреждаю вас, — сказал Отто, — что следы расходятся в нескольких шагах отсюда.
— Это старая штука и ввести может в обман разве только горожанина, а такого умного пса, как Том, этим не обманешь, вот увидите.
Достигнув места, где следы разделялись на три тропинки, образуя некоторое подобие гусиной лапы, собака, не останавливаясь, прямо свернула на следы влево.
— Мы попали на настоящий след, — лаконически объявил контрабандист, — теперь нечего бояться потерять его.
Трое мужчин все следовали за ним. Шагах в трех — или четырехстах далее собака вдруг остановилась, обнаруживая беспокойство, шерсть ее поднялась, она завыла так жалобно, что все содрогнулись и кровь застыла в их жилах, юркнула в кусты и мгновенно скрылась.
Через минуту она невдалеке испустила вой еще жалобнее первого.
— Что это значит? — спросил Гартман.
— Собака нашла что-нибудь, вероятно труп.
— Труп! — вскричали все в один голос.
— Надо пойти посмотреть, — решительно сказал Ивон Кердрель.
— Я только что хотел предложить, — подхватил Отто.
— Пойдемте, — сказал контрабандист, один вооруженный ружьем, которое поставил на второй взвод.
Все четверо вошли в кустарник. Они не сделали десяти шагов, как увидали Тома, сидящего на задних лапах возле мертвого тела, наполовину засыпанного снегом, что служило доказательством, что смерть последовала среди ночи.
Увидав подходящих мужчин, собака, не сходя с места, завыла в третий раз.
Они приблизились. Ивон и Отто с первого взгляда узнали исчезнувшего вольного стрелка, которого нигде отыскать не могли.
Оборотень наклонился к телу и несколько минут пристально рассматривал его.
— Человек этот был зарезан, — сказал он, наконец, подняв голову.
— Зарезан? — повторили с содроганием другие.
— Посмотрите-ка, шаспо его ведь не разряжено.
— Правда, — согласился Отто.
— Револьверы его, засунутые за пояс, тоже заряжены.
