— Я вас заставлю видеть во сне дьявола!
— Идите, идите, сновидец!
— А!
— Ну, уходите, падре, уходите!
И слегка взяв его за руку, министр выпроводил его из кабинета. Дон Кандидо вырос на десять вершков в собственных глазах от проявленного им героического мужества.
— Тысячу раз благодарю, ваше превосходительство сеньор губернатор, за благородную и справедливую защиту, которую вы оказали самому преданному и покорному из ваших слуг. Тот человек помешан, высокочтимый сеньор.
— Знаете ли вы, сеньор дон Кандидо, суть всего этого дела?
— Природный глубокий талант вашего превосходительства, расширенный образованием, поможет мне разъяснить себе это.
— Суть всего дела состоит в следующем: падре Гаэте, который вообще не отличается трезвостью, выпил со своими друзьями более, чем следовало, затем он повздорил с кем-нибудь в пьяном виде, но сам не помнил, где и с кем он имел дело, а потому и вбил себе в голову, что это были вы.
— О, как я восхищен и изумлен талантом вашего превосходительства, который с первого взгляда открывает всегда с необыкновенной легкостью скрытые причины видимых явлений!
— Привычка, мой друг, привычка…
— Нет, это талант, гений!
— Может быть, немножко и этого, но не столь много, как это предполагают! — скромно ответил министр.
— Вполне по заслугам!
— Вообще обо мне судят поверхностно, они не знают всего, что может случиться, и действуют наобум, а я хочу, чтобы все с удовольствием вспоминали программу моего короткого управления.
— Возвышенная программа!
— Христианская — вот какой я желаю ее видеть! Но теперь вам пора пойти к монахиням и исполнить мое поручение.
— Сейчас?
— Не теряя ни одной минуты.
— Ваше превосходительство не думает, что этот сумасшедший падре дожидается меня у дверей?
— Я так не думаю, это было бы недостаточно почтительно ко мне, но, на всякий случай, примите меры предосторожности.
— О, я их приму, ваше превосходительство можете быть спокойны!
— Я не хочу крови!
— Крови! Клянусь вашему превосходительству, что я сделаю все, что будет от меня зависеть, чтобы не пролить ее ни капли!
— Хорошо, вот этого я и желаю. Итак, идите к монахиням и возвращайтесь сегодня ночью!
— Сегодня ночью?
— Да.
— Это время преступлений, высокочтимый сеньор!
—Нет, нет, ничего не случится теперь я пойду отдохнуть немного перед обедом.
ГЛАВА VIII. Как дон Кандидо решил эмигрировать и что из этого вышло
Две монахини сидели на каменной скамье под апельсинными деревьями и смотрели на прогулку других монахинь в саду, примыкавшему к стене монастыря, который находился на улице дель- Такуари.
Эти две монахини были сестра Марта дель Росарио, аббатиса монастыря капуцинок, и сестра Мария дель Пилар.
Сестра Мария внимательно читала какую-то бумагу, закончив чтение, она обратилась к матери со следующими словами:
— Это шедевр, сестра Марта!
— Бог просвещает нас, сестра Мария, когда мы должны исполнить его волю, — сказала смиренно аббатиса, — но прочтите мне вслух это письмо, может быть, я что-нибудь пропустила.
Сестра Мария развернула бумагу и прочла:
— Я думаю, что тут ничего не пропущено! — сказала сестра Мария, свертывая бумагу.
— Я давно думала об этом в глубине души.
— И ваша реверенсия полагает, что и вся община думает так же?
— Община должна думать так же, как его аббатиса, иначе это будет не только отсутствие уважения ко мне, но и неблагодарность, ересь и неисполнение наших обязанностей перед сеньором Ресторадором. Ведь он дал нам решетку для храма, он уладил наши дела с синдиком, затем мы постоянно получаем подарки от него и его семьи. Что с нами станет в случае его падения? Кроме того, и другие общины — Санто-Доминго, Сан-Франциско и монахини-каталинки должны служить нам примером: если мы забудем поздравить его, то неминуемо впадем в немилость. Пусть это поздравление с победой в сражении под Лос-Грандес будет немного запоздалым, зато мы определим остальные общины в другом деле; но последнее, мы обращаемся к нему, необходимо сначала в черновике показать дону Фелипе Аране.
— Ваша мысль нравится мне, действительно, никто не может нам дать лучшего совета, чем этот святой человек.
— Сейчас придет один человек, через которого все это можно устроить.
Едва сестра Марта успела проговорить последние слова, как у дверей прозвонил колокольчик, — ив сад вошла монахиня с докладом, что кто-то спрашивает мать аббатису.
Последняя встала и направилась в приемную. Там был сеньор дон Кандидо Родригес, который, проговорив принятое «Ave Maria» и пр., сказал аббатисе:
— Высокочтимый сеньор временный губернатор, советник, доктор дон Фелипе Арана поручил мне приветствовать от своего имени ее реверенсию мать аббатису и всю святую монастырскую общину и осведомиться о здоровье ее реверенсии и всей общины.
— По милости Божьей мы все здоровы и возносим молитвы за здравие сеньора дона Фелипе и всех, пользующихся милостью святого духа, — отвечала сестра Марта, которая; по уставу своего ордена, могла разговаривать с посторонними только через отверстие в нижней части «разговорной».
— Высокочтимый сеньор временный губернатор приказал мне благодарить вашу реверенсию за присланные ему торты и лимонные лепешки.
— Торты не были хороши!
— Я слышал, они так понравились высокочтимому сеньору, что он съел их целых три штуки.
— Завтра мы пришлем ему маленьких пирожков.
— Маленькие пирожки высокочтимый сеньор ест с наибольшим удовольствием.
— Мы и вам пошлем их. Вы живете в доме дона Фелипе?
— Нет, мать аббатиса, я имею свою квартиру, я недостойный секретарь сеньора дона Фелипе, но если вместо маленьких пирожков вашей реверенсии и всей общине угодно было бы помолиться Богу о безопасности и спокойствии моей жизни в переживаемом нами хаосе, я был бы вечно благодарен за ваши
