Он подошел и поклонился, сам не сознавая, что делает. В улыбке, не сходившей с губ Дианы, было что-то львиное; у графа даже мороз по коже пробежал.
Как она тут очутилась? Зачем?
ГЛАВА X. Каким образом Диана де Сент-Ирем внезапно явилась к графу дю Люку и что из этого вышло
Холодно и молча поклонившись мадмуазель де Сент-Ирем, Оливье, не обращая больше на нее никакого внимания, подошел к стене, снял длинную рапиру и опоясался ею, заткнул за пояс нож и два заряженных пистолета и стал заряжать пищаль. Девушка тревожно следила за ним глазами.
— Извините, граф, я здесь, — сказала она, видя, что он как будто совершенно позабыл о ее присутствии.
— Знаю, графиня, — хладнокровно отвечал Оливье, продолжая свое дело.
— Скажите, пожалуйста, граф, что же это вы делаете?
— Очень просто — заряжаю пищаль.
— А! — воскликнула она с легкой иронией в голосе. — Я не совсем несведуща в этих вещах, но спрошу у вас одно.
— Что такое, графиня?
— Вы разве кого-нибудь убивать собираетесь?
— В настоящую минуту, я думаю, нет, графиня.
— Как, вы точно не знаете?
— О, графиня! Вы женщина и должны знать лучше, чем кто-нибудь, что на земле ни за что нельзя ручаться.
— Что это, угроза? — спросила она, пристально поглядев на него и привстав.
— Графиня, — холодно проговорил граф, — кто сознает, чего хочет и на что способен, тот не угрожает… а действует.
Настала минута молчания.
Графиня исподлобья следила за графом, как львица, стерегущая добычу, и только по сильно подымавшейся и опускавшейся груди можно было заметить, как она взволнована в душе.
— Ну вот, теперь все готово, — объявил граф, положив возле заряженной пищали еще пару пистолетов.
— Вы кончили ваши воинственные приготовления, граф? — насмешливо поинтересовалась Диана.
— Кончил, графиня.
— Угодно вам теперь уделить мне несколько минут? Граф обнажил шпагу и, опершись на нее, поклонился с ироничной вежливостью.
— Як вашим услугам, графиня, — небрежно отозвался он.
— Престранная у вас, признаюсь, манера говорить с дамой, граф.
— Извините, графиня, у всякого свои привычки.
— Да, но в настоящую минуту…
— Извините, графиня, вы столько времени жили в моем доме и не знаете, что мы, дю Люки де Мовер, всегда так разговариваем со своими врагами?
— Как, граф! Вы меня называете своим врагом?
— Да, графиня, самым неумолимым врагом.
— Вы, конечно, шутите?
— Нисколько, графиня; вам стоит немножко подумать и вспомнить, и вы согласитесь со мной.
— Но если бы даже и так, чего я не допускаю, неужели я так опасна, что в моем присутствии надо надевать на себя целый арсенал?
— О, вас лично я не остерегаюсь!..
— Так кого же?
— Убийц, которых вы спрятали, может быть, вот тут… в моем алькове.
— О, граф! Так оскорблять меня!
Граф повернулся и сделал шаг к постели.
— Куда вы идете, граф! — вскричала она, привстав и как будто намереваясь загородить ему дорогу.
— Куда я иду?
— Да!.. Куда вы идете?
— Удостовериться, точно ли вы одни здесь, графиня, и извиниться перед вами, если я ошибся.
— О, напрасно, граф! Вы только нанесете мне лишнее оскорбление, больше ничего! Разве я не давно привыкла к этому?
— О, пожалуйста, графиня, не будем умиляться! Мы друг друга хорошо знаем. Я не стану удостоверяться, есть ли здесь кто-нибудь; я знаю теперь, что мне остается делать.
Графиня как-то странно посмотрела на него и, вдруг бросившись к его ногам, залилась слезами.
— Да, Оливье! Это правда, в твоем алькове спрятаны люди!
— А! Видите, графиня, я знал, что вы наконец задумаете убить меня!
— Оливье! — воскликнула она с надрывающей душу тоской в голосе. — Как ты можешь это говорить? Я хотела убить тебя? Я, которая пришла тебя спасти!..
— Вы лжете!
— Оливье, мужчина, оскорбляющий женщину, — подлец, тем более когда эта женщина была его любовницей!
— Пожалуйста, без громких слов, графиня! Уж теперь-то вам не удастся провести меня.
— Оливье! Презирайте меня, я перенесу это без жалоб, только ради Бога, бегите, спасайтесь! Через час, может быть, будет поздно… Все знают, что вы один из главных реформатских вождей!
Граф с минуту смотрел на нее с холодным презрением.
— Вы все сказали, графиня?
— Все! — прошептала она сдавленным голосом.
— Хорошо; теперь выслушайте меня; мне очень немногое надо вам сказать.
— Говорите! — медленно произнесла она, встав с кресла и кинув на него змеиный взгляд.
— Графиня, есть женщины, которые так низко пали, что оскорблению не пробиться до них сквозь слой грязи, которым они покрыты… Вы одна из таких женщин; я не могу оскорбить вас. Я все понимаю. Вам, неизвестно каким образом, удалось пробраться в мой альков, чтоб иметь удовольствие видеть, как меня зарежут на ваших глазах; вы слышали все, что здесь говорилось. Видя, что ваши замыслы открыты, вы хотели ускорить развязку и попытаться обмануть меня. Но, повторяю, вам больше это не удастся. Благодарите Бога, что вы женщина, иначе я воткнул бы вам нож в грудь! Ступайте отсюда!.. Я вас выгоняю! — прибавил он, презрительно Оттолкнув ее руку.
Графиня слушала его, бледная, дрожащая, неподвижная, как статуя. Почувствовав его прикосновение, она покачнулась, но сейчас же выпрямилась.
— А! Так-то! — закричала она, пронзительно засмеявшись. — Так ты еще всего не знаешь! Да, я пришла убить тебя, но ты умрешь не сразу, а мучительной смертью, понемногу… Бессердечный, бесхарактерный глупец! Возле тебя были ангел и демон, и ты не сумел выбрать между ними! Пока ты будешь умирать, я расскажу тебе твою жизнь, которой ты не знаешь, укажу сокровища любви и преданности, которые ты безвозвратно потерял, чтобы сделаться добычей женщины, ненавидевшей, презиравшей тебя… Эй! Сюда!.. Попробуй теперь защищаться!
Она вдруг с быстротой молнии обвила его за шею обеими руками, чтоб лишить свободы движений.
Но граф знал, с кем имел дело, и держался настороже. Быстро оттолкнув графиню, он отскочил назад.
На зов Дианы из алькова выскочило человек пятнадцать, вооруженных с головы до ног, ожидая только ее приказания, чтобы броситься на графа.
В эту минуту дверь спальни отворилась, и вошел Дубль-Эпе с рапирой в руке и двумя пистолетами за поясом, а в другие двери просунулось лицо Клер-де-Люня, тоже хорошо вооруженного.
Мишель Ферре поспешно снял со стены рапиру и храбро стал возле графа.
Их было четверо против пятнадцати человек, но каждый из них стоил двоих. Из всего, что попало под
