— Отлично! И они хотят продать свой скот?
— Так, по крайней мере, говорил человек, с которым я вчера виделась.
— Наверное, он запросит очень высокую цену?
— Об этом я ничего не знаю.
— Верно. Ну, дитя мое, — прибавил генерал, вставая и обращаясь к дочери, — когда ты будешь готова, мы позавтракаем, и я тебя избавлю от адского шума.
Генерал поцеловал свою дочь и вышел.
Как только за ним захлопнулась дверь, девушки принялись хохотать, как сумасшедшие.
Справедливость требует заметить, что обе они мастерски сыграли свои роли — так правдоподобно, что заставили ничего не подозревавшего генерала сделать то, что им хотелось, причем он был убежден, что поступает так по своему желанию.
В утешение, впрочем, можно сказать, что с тех пор, как существует наш мир, везде и во все времена самый сильный мужчина становится игрушкой в руках слабейшей из женщин, стоило ей пожелать этого.
Через несколько минут донья Анжела закончила свой туалет и явилась в кварто, отведенное под столовую.
Мажордом уже приехал, и генерал дожидался только дочери, чтобы сесть за стол.
Мажордомом у генерала был не кто иной, как дон Исидро Варгас, исполнявший эту работу, чтобы иметь пристанище под старость.
Мексиканские асиенды, в особенности в Соноре, занимают иногда пространство в восемь или десять квадратных миль. Для управления таким большим участком земли, где на свободе пасутся громадные стада диких лошадей и рогатого скота, нанимают обычно молодого человека, сильного и энергичного, который носит титул hombre de a caballo76. И служба мажордома очень тяжела: нужно скакать верхом и день и ночь, в холод и в жару, все делать самому и наблюдать за всем, заставляя работать пеонов, самых ленивых и самых вороватых работников.
У дона Исидро был один недостаток: он был далеко не молод. Ко времени нашего рассказа ему исполнилось семьдесят лет. Но этот длинный и худой человек с желтой и высохшей, как пергамент, кожей, как бы присохшей к костям, держался так прямо и отличался такой силой, как будто ему было только тридцать. Годы не оказали никакого влияния на его могучий организм, казалось, он состоит только из одних мускулов и нервов. Благодаря неусыпной бдительности, неутомимости и редкой энергии, он приводил в отчаяние несчастных пеонов, которых судьба-мачеха отдала под его начало. Они даже пресерьезно уверяли, что их мажордому помогает дьявол — так умел он уследить за ними и так хорошо знал их сокровенные делишки.
Мажордом носил сапоги-вакеро и громадные шпоры с такими же громадными колесиками, отчего принужден был ходить на кончиках пальцев. Свои сарапе и шляпу из вигони он небрежно бросил на бутаку; на левом боку у него висел мачете без ножен, продетый в железное кольцо.
Увидев молодую девушку, он сделал несколько шагов ей навстречу, и, пожелав доброго утра, нежно поцеловал.
Донья Анжела детство провела на глазах у капитана, и он любил ее, как свою родную дочь. Она же, в свою очередь, питала искреннюю привязанность к старому солдату, с которым играла ребенком. Ей и теперь еще доставляло удовольствие дразнить его — что достойный мажордом переносил не только без гнева, но даже с видимым удовольствием.
Все трое сели за стол.
Слова «сели за стол», правда, совсем не следовало бы говорить при описании мексиканского завтрака.
Мы уже не раз замечали, что испано-американцы — самый умеренный народ на свете, они довольствуются очень малым. Поэтому завтрак состоял из маленькой чашечки, или
И эти завтраки, если их можно так назвать, всегда одинаковы во всех слоях мексиканского общества.
Итак, все уселись за стол, донья Анжела прочла молитву, а затем подали шоколад.
За столом разговаривали почти исключительно генерал и капитан. Предметом беседы служили главным образом события, происшедшие на асиенде со времени посещения ее генералом. Затем незаметно собеседники коснулись вопроса о похищенном скоте.
— Кстати, — заметил дон Себастьян, — удалось вам разыскать хоть что-нибудь из похищенного этими дьяволами апачами?
— Ничего, генерал. Valgame Dios!77 Скорее можно нагнать ветер или грозу, чем настигнуть краснокожих демонов.
— Итак, мы потеряли…
— Все, что только они могли захватить, то есть около двух тысяч пятисот голов.
— Досадно… А каким образом вы собираетесь пополнить убыль?
— Пока удалось найти только тысячу пятьсот голов, и если помните, вы сами назначили здесь свидание, чтобы обсудить этот вопрос.
— Я отлично помню и не вижу иного выхода, чем купить скот. Это и нужно сделать во что бы то ни стало.
— Похоже, это единственный способ, которым мы можем пополнить наши стада.
— А вы знаете, где можно его сейчас купить?
— Нет. Скот страшно поднялся в цене, открытие золотых россыпей в Калифорнии привлекло туда огромное количество авантюристов из всех стран. Вы ведь знаете этих гринго78 — им непременно нужно мясо. Эти презренные еретики такие обжоры, что не могут обойтись без него и дня… они давным-давно съели всю живность в окрестностях, и теперь гонят стада за сто и даже двести миль. Вы понимаете, что такой сильный спрос не мог не повлиять на цены, в настоящее время за скот просят прямо-таки безумные деньги.
— Досадно.
— Но представьте себе, генерал, минуту назад, когда я ставил свою лошадь в корраль, мне бросилось в глаза великолепнейшее стадо
Донья Анжела украдкой взглянула на свою камеристку, скромно стоявшую позади ее кресла.
— Мне уже говорили о нем, — отозвался генерал. — Кажется, это стадо тоже гонят в Калифорнию.
— Ну, что я вам говорил? — вскричал капитан, ударяя кулаком по столу. — Сагау! Если и дальше дело будет идти так, то эти дьяволы гринго меньше чем за десять лет сожрут весь наш скот.
— А знаете что? Не купить ли нам это стадо?
— Что и говорить — было бы очень хорошо, если бы даже и пришлось дорого заплатить за него, но только владельцы стада едва ли согласятся продать его.
— Кто знает, может быть, они будут даже рады отделаться от него.
— Rayo de Dios! В таком случае надо покупать.
— Да, но по какой цене?
— Я уже вам говорил, скота становится все меньше и меньше. Дадим им здесь за каждую голову цену, какую им дали бы в Сан-Франциско.
— А какая сейчас там цена?
— Около восемнадцати пиастров.
— О-о! Значит, за шестьсот голов…
— Придется заплатить десять тысяч восемьсот пиастров. Ну, может быть, сторгуемся с ними за десять тысяч.
— Дорого!
— Dame! Что же поделаешь, раз нельзя достать дешевле… придется согласиться и на эту цену…
— Верно, но все-таки слишком дорого.
