– Плюс год каторжных работ…
– И самое главное: обвиняемый посмел креститься, поминал, как я уже говорил, Бога и… Молился вслух.
Секретарь поставил на бумаге жирный крест и протянул ее председательствующему.
Сомов хотел возмутиться. Молитву ему явно навесили ни за что. Он не припомнил, чтобы произнес хоть слово молитвы на виду у кого-то, но, похоже, спорить здесь было не принято – и не столько из-за правил этикета, сколько из-за того, что возражения не принимались.
– Итак, я выслушал мнение трибунала, – скучающе произнес Председательствующий, разглядывая бумажку, которую пододвинул секретарь. – Несомненно, преступления недогражданина Сомова тяжелы. Но мы, исходя из принципа гуманности, позволяющего нам прощать даже самых отпетых негодяев, убийц, скотокрадов, даруем тебе, недогражданин Сомов, прощение.
Сомов облегченно вздохнул, как будто с его плеч сняли тяжелую ношу.
А Главный районный инквизитор продолжал:
– Трибунал освобождает тебя от наказания за содеянное. Мы уполномочены освободить тебя также и от дурных мыслей. К сожалению, дурные мысли слишком глубоко укоренились в тебе. Удалить их возможно только вместе с их источником.
– Как это? – не понял Сомов. Сердце тревожно кольнуло. Где-то он читал о подобной шутке.
– Источник – твоя голова. Она будет отсечена через два дня.
– Еретик приговорен к милосердному лечению! – кричал малец, пытавшийся всучить прохожим газету. – Завтра состоится лечение! Покупайте газету с подробностями! Только в «Сен-Марских новостях»! Фотографии с процесса! Главный общественный инквизитор города подтверждает прозвище железного!
– Допрыгался, – вздохнул Филатов, ознакомившись со статьей.
В Сен-Маре совершенно не ощущалось присутствия рядом Парижа. Захолустный городишко со старинными домиками.
За те три часа, которые Филатов здесь находился, он сумел несколько вещей. Он пополнил запасы наличности – ему стоило разок проехаться в конке, туго набитой народом, и несколько Граждан лишились своих кошельков. Разведчик достиг больших высот не только в мордобое и в выживании в сельве и лесу. Он умел выживать и в городах, в том числе оставшись без средств к существованию. Карманы он чистил не хуже, чем самые высококвалифицированные карманники и даже профессиональные фокусники. Он мог бы в принципе с таким же успехом завладеть и карманными часами, и подтяжками, и даже, может быть, бабочками пассажиров, но ему это было не нужно. Ему нужны были деньги. Судя по улову, на первое время их должно было хватить. А нет – пополнит запас снова. Попасться он не боялся – вряд ли кому под силу высмотреть, как его легкие и ловкие пальцы выметают содержимое карманов.
Пообедал он в уличном кафе. Достоинством местных населенных пунктов было огромное количество питейных заведений, таверн, ресторанов, кафе, забегаловок. Пища имела немножко странный вкус и уступала искусственной, приготовленной стандартным пищесинтезатором. Но Филатова это не волновало. По необходимости он мог питаться змеями, улитками, травой, всем, что давало какие-то силы и возможность не помереть с голоду.
На разведчике теперь был длинный черный плащ, который он купил в магазине и который выглядел куда лучше, чем одежда, позаимствованная у «лесоруба». Массивные серебряные карманные часы показывали восемь. Скоро начнет темнеть.
– Пора! – хлопнул ладонью Филатов по столику и встал, бросив на стол монеты, которые тут же сгреб подскочивший официант.
– Спасибо, гражданин.
– Пожалуйста, гражданин. Мы все равны, – Филатов положил руку на плечо официанту.
– Равны, – воодушевленно кивнул официант, при этом не постеснявшись прикарманить всю сдачу.
До места разведчик добрался на извозчике. Поднялся по мраморным ступеням большого жилого дома, прошел на второй этаж, потянул за шнурок звонка.
Из-за дверей послышалось шуршание и женский голос осведомился:
– Кто там?
– Серж Конте, – произнес Филатов.
Дверь открылась. Женщине было лет двадцать пять. Она была не особенно красива, но достаточно симпатична и фигуриста, в ней имелась какая-то изюминка, но несмываемый отпечаток на лице ясно говорил о роде ее занятий.
Жозефина была проституткой. Филатов познакомился с ней на улице. Она тогда сказала:
– Гражданин пусть не думает, что я падшая женщина. У меня есть свой угол, и я принимаю клиентов только там. Ты мне нравишься, и я сделаю тебе скидку.
Судя по названной сумме, если скидка и была, то настолько мизерная, что для ее рассмотрения потребовался бы микроскоп.
Филатов взял ее мягко за талию и прошептал:
– Крошка моя, ты живешь одна?
– Да.
– Тогда я плачу тебе впятеро больше, лишь бы провести эти сутки с тобой. Ты будешь принадлежать только мне. Мы упьемся любовью на нашем ложе, и над постелью будут кружить ангелы любви.
– Ангелов нет, охальник! – воскликнула проститутка, холодно отстраняясь, но потом вспомнила о предложенной сумме и переспросила: – Впятеро больше?
