– Какое, Гражданин Инквизитор?
– Гильотина! – заорал, поднявшись со стула Блишон, и ошпарил визитера яростным взором, как кипятком. Лицо его налилось краской бешенства.
– Да я, собственно, и не за этим. Зачем мне награда, – папаша Крюшо попятился. Он подумал, что лучше бы ему сейчас оказаться подальше отсюда. И еще понял ясно и четко, что денег не получит, но сейчас это удручало его меньше всего.
– Что есть Бог? – с высокого алтаря вопрошал своих братьев аббат монастыря Механики Преподобный Роже.
– Бог есть знание, – в такт отвечали послушники.
– Что еще есть Бог?
– Бог есть понимание и наука.
– Что есть еще Бог?
– Больше Бога нет!
Аббат удовлетворенно кивнул и принялся за чтение молитв. Начал он с основной – «Посвящение МЕХАНИКЕ», потом пошли «Псалом интегралу» преподобного Вентрикулюса. «Песнь бесконечной материи». Затем Преподобный Роже восславил условный рефлекс и теорию Павлова, несколько раз повторил каждую из двадцати Святых Формул, являющихся основой Механизма Вселенной. Потом воздал должное Святым, Великим Гражданам. Пожелал долгих лет Совету Справедливых, твердости – Святой Инквизиции, острого ножа – гильотине.
Длилось это достаточно долго. У Сомова разболелась голова. Филатов с его безграничными способностями входить в тот режим, который необходим в данной ситуации, просто перешел на автомат – говорил вместе со всеми хором, кричал «аллилуйя», падал на колени и бил поклоны, но его сознание в этом не участвовало. Мысли были заняты совершенно другим.
Наконец заутреня завершилась. Сразу становилось понятно – служба в монастыре Ордена Механики проводится не для проформы, а исключительно из высокого духовного долга.
Потом началось отпущение грехов – ежеутренний ритуал, занимавший около получаса. Здесь аббату Роже помогали его помощники. Длинные очереди выстроились в прикрытые легкой материей кабинки. Если прислушаться, то можно было услышать доносящиеся из-за шторок голоса.
– В чем ты согрешил брат?
– Леность мышления мой грех.
– Налагаю на тебя епитимью – сто раз прочтешь перед ликом Святого Ньютона все его три закона. А потом перемножишь восемнадцать раз семизначные цифры на восьмизначные.
– Повинуюсь.
– И не вздыхай так. Тот, кто лениться работать данной Материей головой, тот рискует допустить в сердце Христа.
– Ох…
Очередь двигалась достаточно быстро.
– В чем ты грешен? – спросил помощник аббата Сомова.
– В чревоугодии, – произнес тот.
– Это не грех, а скорее доблесть, поскольку проистекает из естественной потребности организма!
– Ну, – госпитальер задумался. Людей без грехов не бывает. Ответить исповеднику, что ты не совершил грехов, значит, привлечь к себе недоброе внимание. – В суесловии и многомыслии, – брякнул он.
Помощник аббата помолчал, переваривая ответ, но, кажется, так до конца и не понял, о чем речь.
– Накладываю на тебя епитимью! В эту ночь ты не ляжешь, пока не прочитаешь вслух святую книгу «Основы фотосинтеза».
– Я прочитаю.
– Не слышу раскаяния. Ты прочтешь ее два раза. И выучишь первую главу.
– Но…
– И вторую! – добавил сурово помощник аббата. На этом служба завершилась. И московитяне отправились в библиотеку.
В пустом коридоре Сомов прошептал:
– Бот ты мой, я представить себе не мог, что буду молиться с «Основами фотосинтеза». Это какой-то кошмар!
– А, – отмахнулся разведчик. – Мне бы твои заботы. Тут кое-что похуже.
– Что? – насторожился госпитальер, с внутренним стоном предвидя новые неприятности. Ему было неплохо в обители. Библиотека здесь была прекрасная, и он предавался изучению книг и их анализу – занятию куда более достойному, чем захватывать машины и махолеты и скрываться от жандармерии.
– Мне очень не понравились два субъекта, – сообщил разведчик, озираясь. – Я их вижу уже второй раз.
– Что за субъекты?
– Боюсь ошибиться, – отмахнулся Филатов. – Теперь в библиотеку. У нас еще уйма работы.
Библиотека занимала обширные подвалы под монастырем и выглядела как обычное книгохранилище.
