Когда женщина решится быть храброй, она становится во сто крат настойчивее и намного отважнее мужчины; ничто не может остановить ее в исполнении того решения, которым она задалась, — ни трудности, ни опасность. Она сумеет преодолеть все преграды, но готова рухнуть от истощения сил и страха, когда пройдет то нервное возбуждение, которое одно и поддерживало ее.
Донья Линда шла таким образом около трех четвертей часа, пока наконец не очутилась перед великолепной решеткой с засовами изнутри. Она остановилась, с минуту постояла, прислонившись к решетке, чтобы перевести дух, потом, схватив молоток обеими руками, стала громко стучать.
Решетка эта принадлежала Цветочному дому.
Прошло несколько минут; девушка не переставала стучать. Наконец до ее слуха донеслись голоса и шум приближающихся шагов.
— Кто там? — спросили изнутри.
— Отоприте! — задыхающимся голосом ответила она.
— Кто вы? Что вам нужно?
— Узнаете, когда отопрете.
— Уже слишком поздно.
— Чего вы опасаетесь? Разве не слышите женского голоса?
— Так-то оно так, но мы не отопрем, пока не узнаем, кто вы.
— О! — воскликнула девушка в отчаянии и снова принялась стучать. — Отоприте — или я упаду мертвая у ворот. Это вопрос жизни или смерти.
С той стороны ограды принялись совещаться шепотом, потом ворота приоткрылись, и в проеме показался человек, держа в каждой руке по пистолету; за ним маячил другой, с мечом в одной руке и фонарем в другой.
— Наконец-то! — выдохнула донья Линда в порыве радости.
— В самом деле — женщина! — воскликнул первый из вышедших, не кто иной как Мигель Баск, сопровождаемый Данником. — И она одна! Что вам угодно, сеньора?
— Взгляните на меня, — ответила девушка, сбросив на плечи шарф.
— Донья Линда де Ла Крус! — в крайнем изумлении вскричал Мигель. — Одна! Здесь! В такое время!
— Да, любезный друг, это я; впустите меня скорее, ради Бога!
— Пожалуйте, — ответил Мигель, почтительно посторонившись.
Девушка быстро вошла, и ворота мгновенно затворились за ней.
Мигель пошел впереди. Он привел посетительницу в гостиную и попросил ее садиться, потом зажег восковые свечи и стал перед ней с поклоном.
— Что вам угодно, сеньорита? — спросил он. Изнемогая от усталости и волнения, девушка почти упала в кресло.
— Мне надо поговорить с вашим хозяином, — ответила она, — я должна увидеть его немедленно.
— Это невозможно, сеньорита!
— Почему? Ведь я сказала, что мне необходимо видеть его. Неужели я решилась бы одна идти по городу в таком часу ночи из-за пустяков?
— Но графа здесь нет, сеньорита.
— Нет? Где же он?
— Не знаю, сеньорита.
— Положим, он отсутствует, но должен же он вернуться; я подожду его.
— Граф не вернется, сеньорита; в самый день его приезда он вечером опять уехал, и с тех пор мы больше его не видели.
— Да, да, — возразила девушка, недоверчиво покачав головой, — я понимаю: вам велено так говорить, и вы как честный слуга исполняете данное вам приказание; это прекрасно, но теперь пойдите и доложите обо мне вашему господину. Скажите ему, что я должна сообщить ему нечто чрезвычайно важное, что всякое промедление — гибель.
— Но уверяю вас, сеньорита…
— Ступайте, друг мой; будьте уверены, что не заслужите упреков от хозяина, если исполните мою просьбу.
Подвижная створка тихо скользнула в невидимых пазах; в проеме стены показался Прекрасный Лоран.
Он сделал знак Мигелю. Тот поклонился и вышел, не сказав ни слова.
Лоран задвинул за собой створку и подошел к донье Линде; но целиком поглощенная своими мыслями, девушка не заметила его появления.
Он остановился перед ней, почтительно склонил голову и тихим, ласковым голосом сказал:
— К вашим услугам, сеньорита; что прикажете?
Донья Линда с живостью подняла голову. У нее вырвалось радостное восклицание, но тотчас же усилием воли она справилась со своими чувствами; огонь померк в ее глазах, и черты ее лица приняли неподвижность мрамора.
— Трудно добраться до вас, сеньор, — ответила она холодно.
— Сознаюсь в этом, но я никак не рассчитывал на честь видеть вас у себя, особенно в такой поздний час ночи.
— Боже мой, это правда! — прошептала девушка, и по ее лицу разлилась яркая краска.
— Я понимаю, что только важная причина могла толкнуть вас на такой поступок, сеньорита. Говорите же откровенно, я ваш покорнейший и преданнейший слуга, что бы вы ни потребовали, я готов исполнить.
— Правда ли это, сеньор дон Фернандо?
— Клянусь честью, сеньорита! Я с радостью пролью кровь, если могу отвратить от вас горе, осушить хотя бы одну только вашу слезу. Говорите без опасения, умоляю вас!
— Благодарю вас, граф, но теперь речь идет не обо мне.
— О ком же?
— О вас.
— Обо мне?
— Да, граф, о вас.
Она указала ему на стул, и молодой человек сел.
— Я не понимаю вас, — промолвил он.
— Сейчас все поймете, — отозвалась девушка.
— Говорите же, прелестная сивилла10, — улыбаясь, сказал Лоран.
— Напротив, мрачная сивилла; я должна предвещать одни несчастья.
— Эти несчастья будут встречены с радостью, когда они принесены вами.
— Не станем терять время на пустые слова и приторные любезности, граф; ведь мы не влюбленные, высказывающие друг другу нежную страсть, мы друзья и должны говорить о вещах серьезных.
— Я слушаю вас, сеньорита.
— Вам грозит страшная опасность, граф! Сегодня мой отец получил анонимное письмо.
— Анонимное письмо? — повторил молодой человек с презрением.
— Да, но почерк, хотя и искусно измененный, узнать все-таки можно.
— И ваш отец узнал его?
— Узнал, граф, письмо написано доном Хесусом Ордоньесом.
— Доном Хесусом Ордоньесом! — вскричал Лоран со странным выражением в голосе. — Тут должна крыться какая-нибудь гнусная клевета!
— Именно так я и подумала.
— Вам известно содержание письма?
— Я читала его, более того, украдкой от отца сняла копию и принесла ее вам.
— Вы сделали это, сеньорита?! — вскричал Лоран с чувством.
— Для вас, граф, сделала. Читайте.
