Илья Стальнов
Ночь пяти стихий
События последних дней Атлантиды и Смутного времени на Руси оказываются тесно переплетены одной тайной. И советник Императора Атлантов, властолюбивый Картакг, и тысячелетия спустя лихой атаман Роман Окаянный — оба берут на себя грех убийства десятков невинных людей, чтобы завладеть амулетом, который приносит своему обладателю власть и богатство. Но они, непосвященные, не знают, что такие сокровища сами выбирают себе судьбу, ломая жизни людей и народов, изменяя лики времени.
ПРОЛОГ
Искра жизни. Энергия духа, стиснутая путами материи, заключенная в тюрьму судьбы. Это ты, человек, и ты думаешь, что вырываешь у вечности миг, чтобы сжечь его в радости и веселье, прожить в страданиях, оросив каждую минуту своим потом и кровью, или отдать тупости и праздности, скуке и унынию. Но избранным дано видеть Цепь — возникающую из туманного прошлого и уходящую в неопределенное будущее последовательность событий. Тот, чей взор проникает в невидимое, сможет узреть Великие Круги, соприкасающиеся с земной юдолью, и тогда возвращаются Души, чтобы завершить незавершенное, преодолеть непреодоленное, заплатить незаплаченные долги. Возвращаются ВЕЩИ — у них своя судьба, порой великая. И переходят из эпохи в эпоху немногие отмеченные высшей печатью Странники.
Связываются времена. Так однажды, проникнув взором в глубины своей души, как во вспышке молнии, на миг уничтожившей тьму и сорвавшей покровы прошлого, различишь ты, смертный, все, что уже было, и поймешь: ты живешь не просто так, бесцельно, а участвуешь в бесконечной и жестокой борьбе Добра и Зла. Борьбе, пролегающей через долины стран и душ, через пустыни времен.
АТЛАНТИДА. ЗАБАВЫ ПЛЕБСА
(11520 год до рождества Христова)
Высокий чернокожий дикарь бешено вращал огромной дубиной, отгоняя наседающих на него воинов страны Сахарных гор, вооруженных бронзовыми щитами и острыми мечами карнахской стали. Двое из нападавших уже валялись на земле, сбитые его мощными ударами. Но оставшиеся не отступали. Хицейцев не страшила смерть, не страшила боль. Разве что-то может напугать артистов главного театра Великого города Перполиса? Нет. Их страх высушен, истолчен и развеян по ветру. Жизнь артиста театра — это лишь вырванный у смерти миг.
Гиганта звали Джумба. Его год назад захватила в Черных землях галера наместника западной провинции Ахтаюб Кальмина — прославленного охотника за рабами. Джумба быстро стал достопримечательностью театра. Общее количество погибших от его руки уже перевалило за сотню. А недавно он уложил на песок арены белокурого варвара, до того считавшегося непобедимым. Против него выставляли двоих противников, потом постепенно дошло до пятерых. По окончании боя из какихто своих соображений он с криком отрубал головы несчастным, и это восхищало публику еще больше, добавляя зрелищу остроту. Для плебса каждый спектакль с его участием был праздником.
Карлик-хицеец ринулся к Джумбе и в отчаянном рывке, уклонившись от дубины, пропорол гиганту руку. Он рассчитал все верно, кроме одного — не учел неописуемой мощи дикаря. Для того дубина была что тростинка — он легко перекинул ее из одной руки в другую и играючи переломил хребет нападавшему. Действовал он молча. Ни боль, ни ранение, ни радость победы не могли заставить его говорить. За все время пребывания в Перполисе от него не слышали и пяти слов.
Другой карлик сумел проскользнуть к дикарю и задел ему мечом ногу. Трибуны театра, вмещавшего триста тысяч человек, взревели… Плебс был недоволен своим любимцем. Игрушка сегодня работала со сбоями. Джумба допустил уже несколько ошибок, и его бугрящаяся мышцами грудь, мощные руки были залиты кровью. Движения становились все менее уверенными. Он уставал.
Да, Джумба ошибался, действовал не так сноровисто, но в конце концов перед ним оставалось всего лишь двое хицейцев — желтокожих обитателей далекой страны Сахарных гор. Они были отчаянные бойцы, но что могли противопоставить карлики неудержимому напору уроженца Черных земель?
На полминуты бойцы разошлись, постояли, не обращая внимания на улюлюканье зрителей. А потом сошлись вновь — двое против одного.
Под широким тентом, на трибуне для самых почетных гостей, откуда сцена театра смотрелась как на ладони и где прекрасно были слышны не только лязганье и крики дерущихся, но даже их сдавленные восклицания и мольбы, на жестких подушках сидели двое — принц Горман Тихий и Видящий маг Рут Хакмас. За их спинами стояли рабы, готовые выполнить любое желание хозяев. На серебряных блюдах лежали фрукты и сласти, но они остались нетронутыми.
— Я ненавижу эту забаву, — негромко произнес принц, бледный, тонкий в кости с нервным лицом и большими карими глазами юноша лет двадцати. Он был одет в переливающуюся на солнце разными цветами радуги тогу, сделанную из материала, секретом которого владели лишь ткачи горного народа саатахов из провинции Саат. На правой щеке принца было едва заметное родимое пятно в форме пятиконечной звезды.
— Да, это отвратительное зрелище, — согласился Видящий маг.
— Когда я вижу ликующий в театре плебс, жаждущий крови, я начинаю ненавидеть соотечественников.
— Они не заслуживают ненависти, — возразил Видящий маг. — Они заслуживают сострадания.
— Но…
— Они слабы. Тьма наступает, и они не могут ничего поделать. Они наслаждаются чужой смертью, пытаясь позабыть о своей.
Принц вздохнул. Посещение театра было для него тягостной обязанностью.
— Говорят, когда-то в театрах показывали пьесы и артисты учили людей мудрости, рассказывали поучительные истории, а не резали друг друга.
— Ты прав, мой юный друг. Сейчас пьесы Аримарка и Тенезея играют, пожалуй, только на сцене в моем дворце да в Прибежище магов. Другие времена. Другие страсти. Другие потребности.
— Мне не нравятся наши времена.
— А вот это, мой друг, глупо. Каждое время наполнено своими ароматами, и мы должны оставить их в своей душе…
Между тем схватка возобновилась. Время работало против чернокожего Джумбы. Он устал, а хицейцы славились своей выносливостью. И знаменитая дубина вращалась все медленнее, чего не скажешь о мечах карликов. Вот еще одна красная полоса прочертила грудь гиганта. Слабый удар не смог пробить мышцы и только вспорол кожу.
Хицеец принял тяжелую дубину на бронзовый щит, и тот раскололся, а сам воин без сознания повалился на арену, присыпанную песком.
Джумба не успел повернуться. На этот раз меч другого противника пронзил ему бедро. От второго удара Джумба уклонился. От третьего — тоже. А потом опустил сверху дубину на голову врага, которая провалилась куда-то в плечи.
Тем временем оглушенный ранее хицеец очнулся. Он равнодушно глядел на то, как чернокожий разделывается с его товарищем. Потом нашарил, меч и мягко, как кошка, ринулся к Джумбе. Почему-то дикое, воспитанное в джунглях, полных опасностей, безотказное чутье черного гиганта на этот раз подвело его. Он не успел обернуться. Почуял смерть за спиной поздно. И острая сталь вошла в тело.
Джумба обернулся. Небрежно выбил из рук хицейца меч. Приподнял карлика одной рукой, как-то непонимающе глядя на него. Встряхнул, как котенка. И переломил позвоночник о колено. Отбросил труп. Качнулся. Сделал шаг, попытался нашарить лезвие на спине и выдернуть его, но не смог. Тогда он нагнулся, поднял тяжелую дубину, размахнулся и метнул ее. И зрители впервые услышали вопль отчаяния и радости, который исторгся из самых глубин души дикаря.
Дубина описала широкую дугу и упала на трибуну.
Один зритель вскрикнул, схватившись за переломанную руку, другой упал замертво.
Дикарь рухнул на арену и замер навсегда рядом с шестерыми хицейцами, которых он сегодня лишил жизни во славу алчного до развлечений и крови плебса Атлантиды.
Трибуны неистовствовали. Они давно не видели такого зрелища.
Лицо принца Гормана передернуло от отвращения. Он с омерзением глядел на свой народ. В глазах же
