Мнения у ватаги разделились.
— Похоже, Гришка прав. Разумны его слова.
— А я говорю — Убивец прав.
— И тот красиво говорит, и ентот. Поди разберись.
Убивец выпучил глаза, взгляд его, как обычно в припадке бешенства, заметался где-то поверх голов, не задерживаясь ни на ком.
— А я говорю — он нас воеводе продавал! — заорал Евлампий, сжав до боли пальцы на рукоятке топора.
— А я говорю — Гришка правду молвит, — громко прозвучал голос Беспалого. Никто не заметил его появления. Лицо его было в ссадинах, он сильно хромал на правую ногу после недавней схватки.
Отбиться он в починке от стрельцов все-таки сумел, но едва мог идти сам. Варвара помогла ему добраться до логова.
— Это кто же? — насмешливо произнес Убивец, мельком взглянув на Беспалого и не удосужившись даже повернуться к нему. — Уж не Сила ли? А может быть, этот Сила с Гришкой заодно?
— Ну, это ты зря.
— Силу мы знаем, — заворчали разбойники.
— Маловато ты против Гришки накопал, чтобы топором его рубить, — сказал Беспалый. — Братва, сейчас всех собак на Гришку вешаете, а истинный предатель будет смеяться в усы над тем, как вы на невинной шее петлю затянули.
Глаза Евлампия бегали все сильнее, его начало трясти, он был близок к падучей. Казалось, ничего не может его остановить. В порыве он выхватил топор, зарычал, на его губах появилась пена. Все невольно расступились, и вокруг него на три шага образовалось свободное пространство, в котором был только Гришка. Евлампий взмахнул топором, будто примериваясь. Силен он был, немного среди разбойников было таких, кто бы не боялся его, и знал он это, но все равно против воли всей братвы выступить не решился. Поэтому второй взмах топора не снес голову Гришки, а пришелся по бревну, в котором глубоко засело лезвие.
— Хорошо, — вздохнув, неожиданно спокойно произнес Евлампий. — Слов моих недостаточно, чтобы убедить вас, что Гришка виновен. Но кто докажет, что он не виноват? Чтоб порешить все по правилам, есть Божий суд.
— Поединок, — крикнул кто-то возбужденно из толпы.
— Поединок, — кивнул Убивец и подобрал топор.
— Давай!
— Пусть Бог будет судьей!
— Пущай дерутся, — загалдела толпа.
Когда спор не мог быть разрешен явными доказательствами, тогда спорящие по древней традиции вручали свою судьбу Господу и выходили на поединок между собой. Считалось, что в таком поединке Бог обязательно убережет невинного и накажет увечьем или смертью виноватого.
Кто-то протянул алебарду, и растерявшийся Гришка взял ее ослабевшими руками. Оружием он и так, мягко говоря, владел неважно, а уж супротив Евлампия… Можно сразу же под его топор свою голову подставлять.
Разбойники с энтузиазмом провели приготовления, которые заключались в очерчивании круга. Толпой владело лихорадочное возбуждение, накатила волна какого-то сатанинского веселья. Братва предчувствовала занятное зрелище. Разбойники уже бились об заклад на предмет того, кто выйдет победителем. Лишь немногие ставили на мальчишку. А еще меньше было таких, у кого на лице можно было прочесть жалость к нему. Пожалуй, лишь у татарина и Пузо.
— Ну чего, начнем, — бесшабашно захохотал воспрявший духом Убивец. Взмахнул своим жутким топором — от него пошел ветерок.
— Нет! — Варвара кинулась к Евлампию, но тот грубо схватил ее и вытолкнул за круг.
Будто пробуя свою недюжинную силу, Убивец еще раз махнул топором. Было в нем в эту минуту что-то от мясника, готовящегося забить беспомощного теленка.
— Стой! — что было силы крикнул Беспалый. — Гришка имеет право выставить за себя поединщика. Верно?
— Верно! — крикнули разбойники.
— Я его поединщик, — Беспалый выступил вперед.
— Не надо! — крикнул Гришка. — У тебя нога, ты погибнешь.
— Если погибну я, то погибнешь и ты по правилам. Но я верю в милосердие Христово. Все наши судьбы в руках его.
— Хорошо, побьемся с поединщиком, — хмыкнул Евлампий.
Теперь он убивал сразу двух зайцев. Если ему удастся разделаться с Силой, то и Гришку казнят, поскольку Господь укажет поражением поединщика виновность спорящего. Разобраться же с Беспалым Убивец мечтал всегда. Если бы Сила был в нормальном состоянии, то даже такому бойцу, как Евлампий, против него не выдюжить. Беспалый превосходил его значительно в мощи и умении, не говоря уж о том, что огромная дубина давала значительное преимущество перед топором. Но во время драки со стрельцами Беспалому сильно досталось, так что теперь он хромал и левая рука его едва двигалась. Хотя бы несколько часов отдыха — и он бы встал на ноги, но этих часов у него не было. Евлампий, внимательно рассматривающий противника, уже радовался предстоящей победе.
Братва загалдела еще сильнее, возбуждение нарастало. Одно дело скучное и уже предрешенное убийство щенка Гришки, названное поединком. И совсем другое дело, когда бьются два медведя.
Беспалый поднял свою тяжелую дубину с некоторым трудом, не так, как обычно. Схватка началась.
У Убивца был богатый опыт, он хорошо понимал, как использовать свое преимущество. Он не лез на рожон, а кружился вокруг своего хромого противника, наносил молниеносные рубящие удары, которые Беспалый едва успевал отражать.
— Счас сделаем… Скоро уж… — гундосил Евлампий, готовя новый удар. Он знал, что Беспалый так долго не выдержит и падет-таки под обрушившимся на голову топором.
— Ух, — пронеслось над толпой зрителей, когда Сила, понимая свою уязвимость, бесстрашно кинулся в атаку, но подвернул больную ногу и растянулся на траве.
Евлампий взревел, как зверь, и тяжело взмахнул топором. Но Сила оказался проворнее, перекатился по земле и тут же вскочил на ноги. Он взмахнул дубиной и даже вскользь слегка задел Убивца. Тот, заскрипев зубами от боли и ярости, отскочил, лицо его перекосила судорога, но он тут же пришел в себя и опять начал кружить, как кружит ворон над истекающей кровью добычей. Вновь скрестились дерево и железо, и руку Силы прочертила длинная, но неглубокая рана. От толчка он тяжело рухнул на землю.
— Ну усе! — заорал Евлампий и для надежности, обоими руками обхватив ручку топора, в последний раз ударил поверженного противника…
Стук, треск, вскрик… Топор наткнулся на дубину, и оба дерущихся остались безоружными. Убивец прыгнул за оброненным топором, но Беспалый изловчился и изо всей силы ударил его ногой. Евлампий с кряканьем отлетел в сторону и упал на траву. Его топор подобно молнии блеснул в руках Силы. И что-то покатилось по земле. Это была оскаленная в дьявольской усмешке голова Евлампия.
АТЛАНТИДА. ВКУС ПРЕДАТЕЛЬСТВА
Я держал его в руках, — воскликнул Пантеомон. — Он жег вот эту ладонь. И я не мог отвести от него взор!
— «Жало Хрустального змея»? — спросил, вытягиваясь на подушках, Картанаг.
— Именно его. Легендарный камень — брат «Бриллианта Таримана».
— Чепуха! — Картанаг привстал с подушек и потянулся за виноградом, оторвал одну виноградину и сунул ее в рот.
— Я неплохо разбираюсь в камнях. Это был удивительный камень. Я не видел больше камней такой силы, — Пантеомон хотел еще что-то сказать, но запнулся.
— Договаривай. Уж не считаешь ли ты, что Видящий маг нашел амулет амулетов.
— Я не удивился бы, если бы это оказалось именно так.
— Амулет амулетов, — усмехнулся Картанаг. — Ты так и остался базарным фокусником. Твои знания
