— Черт возьми, надеюсь!
— Тогда прочтите вот это! — и, отвернув правый рукав рубашки, юноша показал свою руку, на которой было вытатуировано какое-то изображение.
Заметив его, Флореаль-Аполлон вздрогнул от удивления и, с живостью схватив руку юноши, с глубоким вниманием стал вглядываться в нее.
— Возможно ли! — вскричал он, наконец, в крайнем изумлении.
— Ну, — важно проговорил юноша, — поняли вы теперь, что это означает?
— Да, да, это знак Пурра.
— Вы угадали!
— Я все разобрал! — ответил Воду. — Ты не только сын Ардра, но ты имеешь отличительный знак главных оби — Пурра. И такой молодой! — прибавил он, задумчиво опуская на грудь свою голову.
Марселен опустил рукав рубашки и с важностью взглянул на своего собеседника.
— Что за важность, возраст, — заметил он коротко и презрительно. — Разве ты не знаешь, король Воду, что Пурра самые могущественные среди детей жгучей Африки и что оби, вожди поклонников змеи, с самого рождения посвящаются божеству и наследуют это звание по прямой линии?
— Ты прав. Я совершенно забыл об этом. Взгляни, — с живостью добавил он, протягивая свою левую руку, на которой был изображен такой же знак. — Я тоже, оби!
— Я это знал, — ответил Марселен, — иначе я не открылся бы тебе.
— Да, мы теперь братья! Но скажи, пожалуйста, зачем тебе вместо того, чтобы сразу открыться, было подвергаться испытанию?
— Да потому что в глазах других я не хотел открываться.
Флореаль-Аполлон молча склонил голову.
— Пить! — сказал юноша, протягивая стакан.
Воду поспешил наполнить его ромом.
— Что, ты все еще подозреваешь меня в измене?
— Прости брат, я не знал тебя! Твое положение у наших врагов возбуждало у меня подозрение в твоей искренности!
— У всякого своя слабость, — поучительно ответил Марселен. — Однако, ты должен знать, что там, где не применима сила, пускается в ход хитрость.
— Я был не прав, сознаюсь в этом, но всякий на моем месте поступил бы также. Однако, ты не можешь отрицать, что я представил тебе доказательство высшего доверия, приведя тебя сюда.
— Может быть, папа Воду! Но кто знает, для чего вы привели меня сюда, и что случилось бы со мною, если бы я не открылся вам!
— Ты, вероятно, не вышел бы отсюда живым.
— Благодарю за откровенность, ну, а теперь?
— Теперь у меня нет секретов от тебя: ты будешь знать все!
— Ты что-то хотел узнать от меня?
— Да, вот за этим я и привел тебя сюда! Впрочем, зачем мне больше таиться от тебя? Скажу прямо, моим намерением было привести тебя сюда и заставить говорить.
— Напоивши меня пьяным, — сказал юноша. — И когда я рассказал тебе?..
— Убить тебя, брат, если бы я увидел на твоем лице след какого-нибудь колебания!
— Послушай, — заметил Марселен, поставив на землю пустой стакан. — Я хочу кое-что сообщить тебе. Ты слишком быстро действуешь и потому твое мщение бывает не совсем полное: из двух твоих жертв только одна умерла.
— Которая? — с живостью спросил Воду
— Марта Колет, супруга Дювошеля
Улыбка удовольствия появилась на губах Флореаля-Аполлона, взгляд засверкал, но вскоре лицо его опять приняло свое обычное угрюмое выражение.
— Яд, данный тобой Люсьену Дорнесу, действовал не так быстро, как ты предполагал.
— Он что-нибудь говорил?
— Нет, — холодно сказал Марселен. — Когда он упал в озеро и был вытащен Колетом, я первый оказал ему помощь…
— И?..
— Он не пришел в сознание, так как под предлогом оказать ему помощь, я натер ему ноздри ядом liche de pola.
— Ты сделал это, брат?
— Да!
— Благодарю, ты спас нас. Дорнес знал наши секреты.
— Я чувствовал это, но теперь все ваши секреты остались с ним. Ты теперь один знаешь их!
— Пока, брат, я один! Но я хочу разделить эти секреты с тобой! — вскричал король Воду с взрывом внезапной откровенности, которую трудно было предполагать в нем.
— Как тебе угодно, — небрежно отвечал юноша. — Я не спрашиваю у тебя ни о чем. Я только исполняю свой долг по отношению к священной змее, а остальное меня не касается.
— Брат, мы с тобой — единственные оби на Гаити! Мне одному тяжело хранить этот секрет, я хочу разделить его с тобой, так нужно!
— Выслушай, я еще не закончил.
— Говори!
— Дювошель, мой господин, поклялся отомстить тебе!
Флореаль-Аполлон презрительно улыбнулся.
— Я не боюсь его! — сказал он.
— Но он склонил на свою сторону президента Жефрара.
— У президента, как бы он ни был могущественен, будет скоро столько собственных проблем, — отвечал вождь Воду с мрачным смехом, — что ему некогда будет и подумать о делах своих друзей.
— Я не понимаю тебя.
— Скоро поймешь!
— Солдаты расставлены по всем деревням и окружают Артибанитский лес!
— Сколько бы их ни было, брат, знай, что мы всегда невредимо проскользнем через них! Когда Воду свистнет, власть цветных людей исчезнет! Воду все может. Я уже вчера знал то, что ты мне говоришь!
— И ты принял предосторожности?
— Все дети змеи ждут только сигнала. Когда настанет час, то по сигналу, данному с пика Куридас, Воду поднимутся массами, хлынут со всех сторон острова и сделают с цветными людьми то, что никогда не делали их отцы с белыми европейцами. Тогда, — прибавил он, — Гаити будет действительно свободной страной и будет всецело принадлежать неграм.
Кровь в жилах Марселена застыла.
— Мечты прекрасны, — сказал он. — К несчастью успех…
— Обеспечен! — с живостью перебил его Воду. — Понимаешь ли брат, наши сторонники окружат самого президента. На нашей стороне не только высшие офицеры, но и гражданские чиновники.
— Тайна, известная стольким, уже не тайна!
— Ты был бы прав, если бы это было так, как ты предполагаешь. Но все эти сторонники представляют из себя только руки, которые действуют, а не головы, которые рассуждают. Они не знают настоящей цели заговора и все воображают, что действуют в пользу императора Сулука.
— А ведь правда! Сулук показал себя преданным сыном священной змеи!
— Сулук! — с презрением вскричал Флореаль-Аполлон. — Что такое он представляет из себя? Это просто животное, человек без воли и разума! Он будет служить нам только ширмой!
— Однако, и у Сулука много друзей, брат,
— Было много, когда он был в силе, а теперь он остался один. И то, чего не осмеливался он сделать для Воду, на этот раз последний сам сделает. Разве он не король?
При этом откровенном признании Марселен взглянул на негра с поддельным изумлением, обманувшим Флореаля-Апоплона.
