– Но аборигены погибают.
– Потому что им нет пути назад. Да и заблудиться здесь – раз плюнуть.
– А фауна… Это что – досужие домыслы?
– По-моему, это факт. Но профессор Аэртов так ничего и не нашел. Почему нам должно повезти больше?
– Ладно. Слушай, что мы все-таки здесь делаем? Как ты собираешься искать этот клад?
– Надеюсь, что отгадка у тебя в руке. Тебе задача на формальную логику. Аризонцы ищут ключ к Лабиринту. Аризонцы идут на все преступления, чтобы достать какой-то там камень, а иной причины погони за тобой я не вижу – сам ты для них никакой ценности не представляешь. Вывод?
– Камень и есть ключ к Лабиринту.
– Вот именно.
– Но как им пользоваться?
– Может, суть в том, что выцарапано на поверхности?
– Вряд ли…, Знаешь, мне кажется, я знаю ответ на этот вопрос.
– Выкладывай.
– Мне кажется, камень пульсирует. От него исходят волны холода и тепла. Я тебе уже говорил.
– Дай, – Филатов взял камень, потом вернул его. – Ничего не чувствую.
– Когда я смотрю на него, возникает видение. Я начинаю примерно ориентироваться здесь. Ты прав – камень и Лабиринт – связаны.
– Неплохо. Почему я ничего не чувствую?
– Может, потому, что его передал Главный жрец не тебе, а мне. Или дало знать о себе позабытое экстрачувствие.
– Может быть. И что он тебе советует?
– Он ведет меня куда-то.
– К кладу?
– Не знаю. Но к какой-то цели.
– Ладно! Веди. Может, и у тебя в роду Сусанины были. Туннели, пробитые неизвестно кем и неизвестно зачем в незапамятные времена, действительно напоминали лабиринт. Сомов уверенно шел вперед. За час он ни разу не наткнулся на тупиковый коридор, а ведь таких тупиков тут было более чем достаточно.
– Это еще что за чертовщина? – прошептал Филатов. Стены коридора озаряло слабое голубое свечение.
– Возможно, биологическая флуоресценция. Светящиеся микроорганизмы, – сказал Сомов, кинув взгляд на диагност-карандаш, который в числе прочего мог определить наличие радиоактивности. Радиации здесь не было.
– Насколько я знаю, так далеко никто не заходил, – вздохнул Филатов. – Смотри, даже косточек нет.
– Будут, – хмыкнул Сомов. – Наши.
– Типун тебе на язык! Кто ж такие вещи во время мероприятий говорит?
Филатов суеверно постучал костяшками пальцев три раза о стену.
Он был прав. Дурные слова в такой ситуации имеют стремление реализоваться. Неприятности ждали друзей, до них было всего несколько десятков метров.
Миновав крутой подъем, друзья вышли к очередной развилке, от которой в разные стороны расходились три туннеля. Сомов, не раздумывая, повел Филатова налево. Тут Филатов ощутил состояние прогрессирующего дискомфорта. Его ноги отяжелели, тело ломило, голова шла кругом. Будто какие-то невидимые комья облепили все его тело. Филатов хотел поднять руку и предупредить Сомова, но силу него на это уже не хватило, и он без чувств рухнул на абсолютно гладкий мраморный пол.
Сомов тоже почувствовал себя неважно, но у него хватило сил подбежать к упавшему другу, когда он услышал шум за спиной. Госпитальер наклонился над Филатовым, пощупал пульс на сонной артерии шеи и понял, что его друг абсолютно обессилен, так, как будто из него выкачали всю биоэнергию.
Что за черт, подумал он и тут же прикрыл глаза от накатившего головокружения. Как это ни странно, но именно закрытые глаза позволили Сомову лучше «разглядеть» темных существ, величиной с воробья, заполнивших все пространство тоннеля.
Сверхчувствительное восприятие проснулось это факт. Сомов почти забыл о своей экстрачуствительности, благодаря которой попал в исследовательский центр Института нетрадиционных проблем, прозванный обитателями «Лысой горой». Провел там несколько лет обычная школа, только с необычными преподавателями. Филатов слыл там гением саморегуляции организма, умудрялся спать в кипящей воде и держать в руках расплавленный металл. А Сомов считывал информацию с предметов и ощущал информполя. Частично эти способности реализовались в работе – он ощущал боль пациентов, сопереживанием порой достигал того, что было недоступно самой совершенной аппаратуре.
Сверхзрение включилось. Госпитальер теперь видел то, чего не видел Филатов и те, кто навсегда остались в этом лабиринте. Существа были похожи на перепуганных нахохлившихся воробьев. Сознание Сомова коснулась их неразвитого сознания. Он ощутил бесконечное одиночество, голод, озноб. Стремление прикоснуться к теплу живых существ. Они питались биоэнергией! Они высасывали ее, как вампиры высасывают кровь, согреваясь чужими жизнями!
Госпитальер приподнял руку, будто так можно было отпугнуть их. Естественно, безрезультатно. Вампиры
