— Просто она так называется. Расположена на Трафальгарской площади. Во время войны люди прятались в ней от бомбежек.
И снова Мэнди помрачнела. Она предпочла бы, чтобы бракосочетание прошло скромнее, в мэрии. А церемония в церкви делала событие более серьезным, обязывающим, от него невозможно было отмахнуться. Однако, что бы там Кен ни говорил, искусственно созданный брак не может существовать долго.
И вновь, словно в который уже раз прочтя ее мысли, он заметил:
— Несмотря на то что обстоятельства не идеальны, если мы оба как следует постараемся, хотя бы ради нашего сына, все сложится очень хорошо. — Он взял молчавшую Мэнди за плечи и легонько тряхнул. — Я сделаю все от меня зависящее, а ты?
— Предположим, я скажу «нет»?
— Очень надеюсь на обратное, — улыбнулся Кен. — Ведь со временем мы можем снова начать симпатизировать друг другу…
9
На мгновение у Мэнди сжалось горло. Она всегда считала, что взаимная симпатия гораздо важнее влюбленности.
— Сомневаюсь, — честно призналась она.
И увидела в серых глазах отражение чего-то, очень напоминающего боль.
Кен опустил руки. Спустя несколько секунд он спросил будничным деловым тоном:
— Не возражаешь, если я закажу столик на восемь часов? До этого времени мы успеем принять душ или даже ванну.
Мэнди кивнула. Тогда он проводил ее в спальню и открыл дверь одной из двух ванных комнат.
— Здесь ты найдешь все необходимое.
Выполненное в белых и аквамариновых тонах помещение было просторным и шикарным. Сейчас его освещали солнечные лучи, потому что потолок был стеклянным. Мэнди собиралась сполоснуться под душем, но, когда обнаружила утопленную в пол ванну, подобные которой видела лишь в кино, переменила намерение.
Ванна была мраморной и овальной по форме. Ее окружали изящные колонны, обвитые виноградной лозой, которая вверху образовывала купол. Невозможно было противиться скрытой чувственности этого сооружения, его сибаритскому духу.
Открыв краны и дождавшись, пока наберется достаточное количество воды, Мэнди с наслаждением опустилась в нее и закрыла глаза.
Какое блаженство! — мелькнуло у нее в голове. Но что-то мешало ей полностью предаться удовольствию. Спустя некоторое время наконец стало ясно в чем дело — это был стыд за то, что она отвергла протянутую Кеном оливковую ветвь мира.
Сейчас, когда он добился ее согласия на брак, почему бы не оставить прошлое в покое и не начать думать о совместном будущем? Разве не в этом заключается древняя как мир житейская мудрость…
Негромкий стук в дверь заставил Мэнди принять сидячее положение.
— Прости, если потревожил. — Вошедший в ванную Кен был в коротком купальном халате. Он принес бутылку шампанского и два бокала. — Мне захотелось выпить с тобой. — Откупорив бутылку, он наполнил бокалы и протянул один Мэнди. — Прежде чем отправиться под душ, я решил привнести в процедуру купания немного декадентского привкуса.
Охваченная внезапной робостью, Мэнди заметила, поднимая взгляд к зеленому куполу над головой:
— Для этого здесь подходящие декорации.
Кен усмехнулся.
— Даже чересчур. Предыдущий владелец квартиры оборудовал эту ванную для своей супруги…
Некоторое время они молча пили шампанское. Затем Мэнди сказала:
— Прости.
Он удивленно поднял бровь.
— За что?
— Я не приняла оливковой ветви.
— Еще не поздно исправить положение.
— Кроме того, мне больно видеть твое лицо.
— Тут я полностью с тобой согласен, — скромно признал Кен. — Ну да ничего не поделаешь, не всем же быть такими красавцами, как парни из Голливуда.
Мэнди захихикала.
— Я имею в виду твой синяк!.. — Увидев, куда смотрит Кен, она умолкла.
А тот, не отрывая взгляда от ее обнаженной груди, заметил:
— Ты сейчас похожа на Венеру, выходящую из морской пены. И это так сильно на меня действует, что пора отправляться под холодный душ.
Неожиданно для себя самой Мэнди тихо произнесла:
— Не лучше ли принять теплую ванну?
— Неужели это приглашение? — усмехнулся Кен.
Слегка порозовев, она обронила:
— Как будто ты в нем нуждаешься!
— Мне казалось, тебе хочется с некоторыми вещами подождать до свадьбы.
— А ты что думаешь по этому поводу?
Он решительно тряхнул головой.
— Я и так ждал невесть сколько!
Мгновенно сбросив халат, он присоединился к Мэнди, не забыв при этом захватить бокал с шампанским. Они выпили, глядя друг другу в глаза. Затем Кен наклонился и нежно коснулся губами ее рта.
Несмотря на невесомость этой ласки, Мэнди вся затрепетала.
Он отобрал у нее бокал, не глядя поставил на пол и принялся целовать ее шею и плечи.
Закрыв глаза, Мэнди тихо застонала. Ее соски отвердели, хотя Кен еще не прикасался к ним.
— Взгляни сюда…
Мэнди повиновалась и увидела, как он подхватил ладонями ее грудь, нежно лаская тугие розовые кончики. Пронзенная сладостной дрожью нетерпения, учащенно дыша, она порывисто притянула его к себе и прошептала словно в лихорадке:
— Прошу тебя… Пожалуйста…
С хриплым, похожим на стон звуком Кен накрыл ее своим телом, и они стали единым целым.
Несколько мгновений оба оставались совершенно неподвижными, словно боясь спугнуть мощное ощущение близости, всецело заполнившее их.
Затем медленно и очень осторожно Кен начал двигаться. Ритм все нарастал, порождая в ванне волну, а в теле — нарастание чувственного напряжения.
Сотрясаемая конвульсиями сильнейшего наслаждения, Мэнди выкрикнула его имя, и он прильнул к ее губам…
Когда время возобновило привычный ход и буря эмоций улеглась, обнаружилось, что Мэнди лежит головой на согнутой руке Кена. Она могла бы оставаться в таком положении годы, но он, нежно убрав с ее лица мокрые пряди волос, сказал со вздохом:
— Боюсь, нам пора одеваться.
— Уже?
Поцеловав ее в уголок рта, Кен ответил:
