остались согнутыми в коленях, разбитая голова легла повернутой к небу целой височной костью, в руках у трупа остались клочки травы. А мои руки, выполнив привычную им работу, опоясали ремнем талию, в то время как ноги несли меня к трупу. К дважды трупу? Я убил труп? Такое возможно?
Подбегаю к вторично – вчера и сегодня – сраженному наповал. Он лежит неподвижно, с виду – мертвее мертвого. Жаль, разбитый висок мне не видно. Надо бы повернуть ему голову и убедиться, что камень его... Или ранил? Раненый труп, так бывает?
Склоняюсь над моей дважды жертвой и... Честное слово, он дышит! Мы дышим с ним одним и тем же воздухом, наши дыхания смешиваются! Мое, живого человека, и его... Зачем мертвецам дышать?.. Но, чу!
Слышу шаги! Топ-топ-топот твердым по твердому. Поднимаю глаза – на сером гребне, поверх нагромождения валунов вижу человека в тяжелом скафандре. Не помню названия, но точно такой хитон- скафандр я видел на картинке в справочнике оккупантов-пришельцев. Космонавт на пике вырвавшихся из- под гнета земли твердых пород, как это ни странно, выглядит еще более ненормально, чем слабо дышащий мертвец с клочками травы в запачканных грунтом безвольных руках.
Космонавт приподнял толстую руку. В такого типа скафандрах, я помню, должны быть предусмотрены устройства для выстреливания гарпунов на тросиках, дабы человек смог в буквальном смысле осуществить привязку себя к местности. Комулятивный наконечник гарпуна пробивает даже броню, а фиксаторы на суперпрочном древке вплавляются даже... Не помню, во что они способны вплавиться, однако знаю, как выглядят гарпуновыстреливатели – они напоминают подствольник с набалдашником. В набалдашнике – лебедка и резак, чтобы подтянуться на тросике или его обрезать, по необходимости. Кожухи с гарпунами крепятся к рукавам скафандра. Набалдашники расположены в районе локтевых сгибов, оттого и кажется, что у космонавта выпирает кость, когда он сгибает толстую руку. Он ее приподнял и сгибает. Он собирается стрелять в меня гарпуном?.. Да?..
Да, он выстрелил. Секундой раньше я ушел с директрисы выстрела, а, говоря точнее – спрыгнул с директрисы, бросил себя в сторону и немного назад. Гарпун свистнул над мертвым, но дышащим берсерком, а я закрутил себя винтом. Гарпун задел кривой ствол хилого дерева, содрал кору, вырвал клок древесины, а я сгруппировался и покатился по траве у самой границы с выступом каменистых пород. Гарпун летел сверху вниз, он взрыхлил землю, раскаленные спицы фиксаторов подожгли влажную флору, облачко пара смешалось с дымом, запахло веником, а я вскочил на ноги и побежал, петляя, помня о том, что у космонавта есть еще один заряженный гарпуном «подствольник» под вторым рукавом.
Я убегал, шарахаясь из стороны в сторону и пытаясь вспомнить, какова длина злосчастного тросика, за каким условным рубежом я буду недосягаем для гарпуна, в принципе. Мой безоглядный слалом по редколесью продолжался минуту, когда же я оглянулся, то увидел, удалось рассмотреть сквозь помехи листвы, как человек в скафандре спускается по валунам-ступеням. Раз мне не помешала редкая растительность, значит, и он все еще меня видит, и я побежал дальше, подальше от каменных морщин на теле земли.
Я бежал и думал: что предпринять и как? Отбежать на заведомо безопасное расстояние, сделать крюк, обогнуть морщинистую вставку в бедный на деревья, но богатый травами ландшафт, и вернуться? Зайти, заползти с фланга и понаблюдать за... Какая вопиющая нелепица: я собираюсь наблюдать за персонажем из мира оккупантов-пришельцев и материальным воплощением собственных мистических бредней! Технологии и суеверия – что, казалось бы, общего между нами? Что их объединяет? Почему космонавт защищал от меня живой труп? А ведь он стрелял, чтобы его защитить!.. Защитить?.. Значит ли это, что я опасен для дышащего мертвеца? Да... наверное, значит...
Так или иначе, но появление человека в скафандре, хоть и частично, пусть и фрагментарно, а все же возродило из пепла, восстановило для меня привычную картину мироустройства. Мы, истинно верующие, на самом деле материалисты до мозга костей. Мы верим, что прерогатива духа – СОБЫТИЯ, а всякую мистику обязана объяснить наука. В моей системе координат нет места дышащим трупам. Легковерие в невозможное – прямая дорога в тупик безбожия, во мрак и хаос. Чем он вообще дышит, если у него сожжено горло?..
Я отбежал приемлемо далеко, чтобы позволить себе идти шагом. Я шагал по километровой дуге, огибая место странных событий, и думал о дырке в горле у дышащего трупа. Наука пришельцев в конце 2010-х годов их, а теперь и нашего летоисчисления, нашла объяснение таким СОБЫТИЯМ, как левитация, теле– и пирокинез, заживление ран наложением рук, в том числе и смертельных ран, в том числе и сращивание костей, но в данном конкретном случае у трупа осталась дыра в шее! Сквозная! А я чувствовал дыхание его рта. Или я обманулся, или... Или меня обманули. Как? Понятия не имею! Кто? Я догадываюсь.
Наша планета переживает этап оккупации под названием «социальный карантин». Грузы, конечно, идут от них к нам постоянно, оккупанты не скупятся, поддерживают карантинный объект, однако грузотранспортировка полностью автоматизирована, а из живых оккупантов лишь проповедник Церкви Сестры Спасительницы прилетает раз в году на Праздник Прозрения, чтобы за сутки посетить все Храмы во всех столицах и улететь. Между тем, я видел, однозначно, человека в скафандре made in планета- завоеватель. Нашим лояльным ублюдкам такие скафандры без надобности, мы, аборигены, не летаем в космос. Разумно предположить, что я видел пришельца-оккупанта почему-то в скафандре. Возможно, потому, что он, чистоплюй, не доверяет прививкам. И видел свободно дышащего нашим воздухом мертвеца без гортани. И космонавт поспешил на помощь к... К тому, кого я увидел.
Как добились они столь правдоподобной иллюзии? Почему именно я увидел именно его? Что мы, вообще, знаем о технологиях оккупантов? На последний вопрос ответ есть: мы знаем в основном только то, что они посчитали достаточным.
Обобщающий размышления вывод – я стал нечаянным свидетелем несанкционированного посещения карантинной планеты и жертвой чего-то вроде адресного обмана зрения. И не только зрения.
Я находился вплотную к этому обману зрения. Я чувствовал, слышал, ощущал его дыхание, но и это тоже морок! Пришелец-чистоплюй спрятался в сверхнадежном, с перебором надежности, скафандре, полностью герметичном. Чистоплюй явно боялся дышать нашим воздухом, а псевдоберсерк вдыхал его и выдыхал... Нет, не так – псевдоберсерк имитировал... Опять не так! Меня каким-то образом заставили поверить, что он дышит. Дышит без горла!.. Зачем?.. А так страшнее! Ужасный абсурд, сюрреализм во плоти! Поневоле свихнешься... Псевдоберсерк – это какой-то робот со способностями, типа парапсихологических. Хрупкий такой робот, который только и умеет, что рвать траву, собирать, не иначе, образцы флоры, и копаться в мозгах случайных свидетелей да создавать персонифицированные отпугивающие иллюзии... Или робот с пси-способностями вовсе не хрупкий, а просто СЛУЧИЛОСЬ так удачно, что я его малость попортил, попав камнем в уязвимое сочленение. Спасибо Тебе, Сестра Спасительница, за эту СЛУЧАЙНОСТЬ! То был промысел Твой! Благословение моей миссии! Спасибо за то, что ниспослала испытание веры моей, которое укрепило мой дух.
Полностью разобравшись в ситуации и почувствовав себя под защитой строгих рамок привычной картины бытия, я остановился, дабы еще раз хорошенько обдумать свои ближайшие планы. Стоит ли возвращаться к островку камней в редколесье? Ради чего возвращаться стоит?
В прояснившейся голове созрел с быстротою необычайной дерзкий план, некоторым образом дублирующий итоговые цели и задачи всей моей миссии. И то, что созревший сам собою план ПОЧТИ неосуществим, меня, как человека верующего, ПОЧТИ не смущало. И я решился. И продолжил путь вспять. Обходной путь, разумеется.
Смеркалось. Я шел, досадуя, что надлежащая осторожность не позволяет поспорить в скорости с наступлением сумерек, которые торопливо сгущались, подталкивая хмурый день 3 июля к бездонной пропасти Вечности. Час, плюс-минус минуты, от заката солнца до выхода первой из наших двух лун – самое враждебное по отношению к лесным путешественникам время суток, и каждая последующая минута враждебного часа меня притормаживала, тушуя мглой очертания окрест.
Кисти-минуты смазали контуры стволов, размыли листву, ноги тонут в траве, словно в трясине. Передвигаюсь, как водолаз в мутном омуте. Рука машинально потянулась к ремню, где... Вот незадача! Вот черт побери! Вот ведь привычка – пенять на чертей, которых не может быть точно так же, как живых мертвецов. Черти тут ни при чем, я сам виноват. Пищалку-то, ту, что отпугивает ультразвуком зверье, мои руки сами выбросили, когда превращали ремень в пращу. Нету пищалки-то!..
Усиливаю бдительность. Не только всматриваюсь и вслушиваюсь в сумрак, но еще и принюхиваюсь к
