— Теперь все зависит от Антонии, но я даже не могу рассчитывать на ее согласие. Однако, если она будет настаивать, дед может и уступить ей.
Даринка с участием поглядела на него.
— Нет, это не тот путь.
— Тогда какой же?
— О, господин Александр, неужели такой мужчина, как вы, не может совладать с влюбленной девушкой и выжившим из ума стариком?!
— Но как? Ведь вам хорошо известно, что я даже не могу встретиться с Антонией наедине.
— Потому что вы этого желания никогда не высказывали.
— Раз так, то я прошу вас об этом и буду вам обязан всю жизнь. И чтобы уже на следующей неделе… поскольку вы считаете, что иного способа нет. Сегодня вечером любой ценой я должен поговорить с нею! — И он добавил как приказ: — Вам надо что-то предпринять!
Даринка беспокойно поглядывала в другой конец гостиной, где находилась дверь в кабинет ее мужа. Оттуда послышался какой-то подозрительный шорох, и она встала. Поднялся и Христакиев.
Дождь на улице лил по-прежнему. В гостиной было уютно и тиха Здесь словно бы собралось все тепло этого дома.
— Я хочу зайти к нему, — сказал Христакиев.
— Да, да, пожалуйста. Я позову его. Одну минутку. Извините.
Христакиев следил глазами за ее коротковатыми, полными ногами, которые мягко и быстро засеменили на высоких каблуках по ковру.
Игра в покер явно не клеилась, несмотря на несколько нервозную оживленность Христакиева и его готовность проиграть. Никола выглядел рассеянным; во время сдачи карт говорил о политике и о своих денежных делах, которые шли, мол, на поправку.
— В конце концов, мои шер, на политике ничего не заработаешь, только зря потеряешь время.
Христакиев думал об Антоанете. До десяти часов девушке надлежало находиться возле деда, пока старик не ляжет спать. После этого можно было ждать, что она спустится к ним. Размышлял он и относительно поведения своего отца. Откуда знает старик, какие у него отношения с Антонией, и подозревает ли он о его намерениях? Ясно, он допускает их и одобряет его! Значит, тогда и он не рассчитывает на успех, если идти по пути благопристойному. Тем лучше, не будет никаких неожиданностей — он сам ему подсказывает, как следует поступать, но как отец, вполне естественно, не говорит ему этого прямо… В голове Христакиева почему-то промелькнула мысль о встрече с Анастас нем Сировым, но это было не столь уж важно и оснований для беспокойства не давало. Больше всего его тревожил хаджи Драган, этот упрямый старый мул с его допотопной моралью! Чтобы заслужить его расположение и не вызвать подозрений, Христакиев держался с Антоанетой в высшей степени официально: виделся с нею у них дома, но только когда его приглашали Никола и Даринка, а также в гостях и в общественных местах. Между ними возникла какая-то близость, а возможно, и любовь, но вопреки уверениям Даринки, он не надеялся на такое чувство. Может ли увлечение такой кроткой девушкой быть сколько-нибудь серьезным? Александр Христакиев смотрел на свою избранницу с той снисходительностью, с какой смотрит зрелый и умный мужчина на красивую родовитую невесту с солидным приданым, — с нею должен был начаться важный этап его жизни. Но в то же время она влекла его и как женщина. Лучшей партии и не сыскать.
— Пае, — сказала Даринка.
— Три валета, — сказал Никола и зевнул.
— Туз. — Христакиев снова выиграл.
Ему везло. Никола же утратил всякий интерес к игре.
— Дай-ка нам по рюмочке коньяку, — сказал он жене.
Его миндалевидные глаза казались усталыми и озабоченными. Никола покрутил ус, засунул пальцы в проймы жилета.
— Ты читал вчера «Земеделско знаме»? Пишут, как наш Буров в Румынию улизнул.[102] На телеге добрался до Белене. Оттуда свиштовцы перебросили его в Зимнич.
Христакиев рассмеялся. Никола как ребенок. Мысли его перескакивают с предмета на предмет, от одной темы к другой. Его явно что-то тревожило, и у него была потребность поделиться с кем-то. Чтоб поощрить его, Христакиев спросил*.
— Как идет торговля и вообще как дела?
— Лично мои, как я уже говорил, идут, мне кажется, хорошо. Ах, Сашка, теперь за что ни возьмись — во всяком деле риск, нет никакой уверенности в завтрашнем дне. Я тут, правда, задумал кое-что. На этот раз прислушался к голосу рассудка, так сказать, больше дурить не буду. Хватит!
— Что же ты задумал?
Никола махнул рукой.
— Расскажу тебе в другой раз, мои шер. Старик связывает мне руки. М-да… С зятем у меня тоже большие неприятности. — И он рассказал кое-что из того, что Христакиев знал от Даринки. — Не смею ему перечить, понимаешь? Но, с другой стороны, с какой стати ехать во Францию, чтобы тратить деньги, бросать их на ветер?.. Париж только развратит нашу Тони. Брат мой вертопрах каких мало, хотя воспитание получил у иезуитов. Ничему хорошему он Тони не научит… Э, да ведь завтра мы гуляем на свадьбе, а? В такую плохую погоду…
— Ты не забыл про сервиз?
— Я его уже отослал. Манол приходил перед закрытием магазина. Сашка, как тебе кажется, этот человек — настоящий коммерсант или же он так и остался мелким лавочником? Он ни черта не смыслит в финансах, хоть и считается крупным торговцем.
— Что он тебе предлагает? Остерегайся, у него есть смекалка.
— Верно, верно, есть… Но ничего. Все старается схитрить. Знаешь, он очень торопится с мельницей. К весне собирается возвести корпус. С неким Клайсом ведет переговоры в Софии насчет машин.
— Он тебя околпачит, если ты решил вступить с ним в какую-нибудь сделку.
— С какой стати? Мы тоже не лыком шиты!
Тут вошла Даринка с подносом, на котором стояла бутылка коньяка и тарелочка с нарезанным лимоном.
— Вижу, вам скучно без приятелей. Что ж, приходится сетовать на погоду, — сказала она.
Приятели — это начальник гарнизона, с которым Никола подружился после злополучной истории в Тырново, торговец мукой и судья. Даринке взбрело в голову устраивать вечерние приемы — «соаре»- и придавать им официальный тон. Они играли в покер «по малой ставке» ради развлечения, но Никола, человек азартный, повышал ставки и часто проигрывал значительные суммы, особенно раньше, до того как уехал в Софию Абрашев, один из главных игроков.
— Хватит на сегодня. Я как-то рассеянно играю, — заявил Никола. — Голова занята другим.
Он сунул руку в карман жилета и машинально вытащил оттуда какой-то сильно спиленный ключ, но сразу же спрятал его.
— Строишь все время планы, а ничего пока не получается… Ну что ж, продолжай, а мы с господином Александром подождем Тони, — сказала Даринка.
Никола выпил коньяк, облизал губы и встал.
— Сами видите… Да к тому же эта дрянная погода. Поиграйте-ка пока в бридж сами, а я, может быть, присоединюсь несколько попозже. Бон шанс! — И он вышел.
Даринка и Христакиев переглянулись с облегчением.
— Что у него засело в голове? — спросил Христакиев.
— Наверно, опять какая-нибудь глупость. Никакими планами он не занимается, мне кажется… Я очень обеспокоена, господин Александр, я так обеспокоена… Но давайте лучше поговорим о ваших делах. Сдайте для виду карты, может, он вернется.
Она распечатала колоду. Новые карты звучно похрустывали в пальцах Христакиева и падали на зеленую скатерть. Золотисто поблескивал коньяк. Комната была маленькая, со свежепобеленной албанской печью, где сверху было некое подобие архиерейского трона, пол был застлан пестрым котленским ковром. В углу — резной киот, потемневший от времени, как и старинная икона внутри его. Возле иконы — веточка
