Тральщик уже развернулся и полным ходом резал волну назад, к Тамани. Отходили и другие корабли. Националисты больше не посылали им вдогонку снаряды, не до флотилии, которая отступает, им сейчас. Перед ними встала в полный рост другая проблема, другая головная боль, навалятся хохлы сейчас на передовые отряды десанта, чтобы сбросить их в море с захваченной полосы берега. Глазков смотрел на берег, который удалялся, там все еще что-то горело, по обе стороны от освещенного места прыгали по черному горизонту короткие огненные всплески, это были не разрывы снарядов или мин, не била больше Тамань, молчали и украинский батареи взрывались ручные гранаты, похоже там, в окопах и траншеях, шла рукопашная ...
... С первого же шага по почувствовал Архип, как ускользает из-под ног земная твердь. Узкие, без перил, сходни плавно подняли его и в то же мгновение начали опускаться: приторно, как во время падения, стало, тело стало легче, будто уменьшилось в весе, а затем сходни снова потянули вверх и больно врезались в натруженные плечи лямки вещмешка, будто железом набитого, ремень старого кавалерийского карабина. Балансируя, чтобы не свалиться в черные провалы по сторонам, не налететь на передних и не лечь под ноги задним, которые напирали в спину, под резкие, с матами, командные крики: 'не останавливаться ... быстрей, быстрей, мать вашу ...', они скатывались в плотно сбитую человеческую массу, где не было ни рук, ни ног - одни головы в масляных от мелкого ледяного дождя шлемах, будто прижаты друг к другу арбузы в перегруженной баржи. Масса эта молча приняла, впитала в себя Архипа, прижала у самого борта на корме ветхом мотобота. И не существовало уже отдельного от всего, от других людей, неба, земли, воды, Черного моря человека, дышала, думала, что-то понимала о себе, именем Архип, отчество Никодимович, по фамилии Мешков. Ни его прошлого, ни настоящего, ни будущего - не существовало больше. Была лишь тьма сентябрьской ночи, колючий, как наждак ветер и - там, впереди - тяжелые Дыханье штормового моря. Там, на западном берегу Керченского пролива, затаилась оборона националистов. Туда, в ее зубастую пасть, и пойдет сейчас плохонький мотобот, тихо отвалив от пирса на берегу Таманского полуострова. Пойдут туда другие мотоботы, катера, морские охотники, десантные баржи, понтоны и баркасы, набитые людьми в солдатских ватниках под самую завязку.
... Чихнув чадом сожженного керосина, загрохотал двигатель и мотобот трудно отвалил от пирса. Пропала, растворилась в темноте причальная стенка и за волнорезом шибонув в борт крутой бурун, облил всех Брика, резко накренив мотобот. На Архипа, как из бочки, пролилась вода и от ледяного ее холода перехватило дыхание. Казалось, плохонькое это суденышко сейчас перевернет, но крен, к счастью, выровнялся. Однако не прошло, и Архип понял, что уже не пройдет, холодок обреченности, тоскливо мутив с самого утра душу: не выгребут они с этой темноты и кувырком некуда - вода была везде, за десять сантиметров от края борта, плескалась под ногами, мгновенно пропитав все, что было на нем, хоть снимай и выкручивает, еще два-три раза вот так почерпнете - и скорлупа эта пойдет на дно. Видимо, они изменили курс, качка перешла в килевую и от носа до кормы по мотоботы, что вставал дыбом, стегали, как из мощных брандспойтов, при каждом новом его утку. Хриплым криком в гул шторма втиснулась команда:
- Вычерпывай, кому жизнь дорога! .. - Моментально поздувало из голов шлемы и весь взвод, разбившись на пару: один - черпает, второй - изливает, молча вцепился в эту бессмысленную - вода все равно прибывала - работу. Черная холодная пропасть моря будто насмехаясь, назло всем их усилиям, затягивала в себя.
Они забыли, куда несет их это старое, разбитое рыбацкий корыто, ждали твердые под ногами, берега, даже того, крымского, занятого украинскими националистами, где видимо, ждала их верная гибель - всякий страх перед той, возможной, отражала другая, вот эта , реально существующая опасность.
Мысли о берег вернули яркие вспышки впереди: низкое небо над морем набухли вдруг белым молочным светом, метнулось сразу вниз, упало на воду и в нервном свете кинжальных лучей, рыскали по проливу, открылось такое, чего и не представишь - на всем, сколько хватал глаз, просторные болтались, взлетая и пропадая на волнах, катера, баржи, мотоботы, баркасы ... В пелене дыма, водяных брызг, они упорно карабкались на крутые буруны, двигались в одном направлении - туда, где суетились, протыкая дождливую ночную тьму, лучи прожекторов украинский обороны.
- Ох, мать их ... застукали ... - Прокричал на ухо Архипу сосед. - Ну Все, бля ... хана нам!
Над головами просвистело и сразу же что-то грохнуло за ними далеко позади. Никто не сказал и слова, не вскочил, не махал руками своим на ближнем мотоботы. Только вместе перестали вычерпывать воду. Опять свист, только не одиночный, а многоголосый, сплошной и так же многократно усиленный грохот - небо над ними и за ними терзали десятки, сотни молний и показалось Архипу, что он попал в кипящий котел: везде - спереди, сзади, с боков, здибилося море высоченными пенными фонтанами. Белые эти столбы оседали в черную воду почему-то очень медленно, обвалюючись на негодные суденышки, которые потеряли и подобие некоего строю, были разбросаны по всей проливе, всем своим многотонным грузом. Один такой фонтан вырос совсем рядом, метрах в тридцати, Архип видел, как подняло, потянуло вверх соседней мотобот, вдребезги наполненный людьми, ломая на куски деревянный корпус, и все это месиво из воды, огня, дыма, обломков и человеческих тел провалилось куда в черную морскую пучину. '... И нас тоже сейчас размолотит, в пыль разнесет ...' - он стянул с плеча, поставил между ног карабин, сбросил лямки вещмешка, стал расстегивать бушлат, руки тряслись, как в лихорадке, непослушны, никак не могли протащить последнюю пуговицу в петлю ...
... Он летел в воздухе, все еще теребя этот пуговицу и не понимая, как оказался в небе и которая дьявольская сила забросила его туда. Лютый холод прострелил тело и пробудил к действию оглушенный мозг. Архип понял, что с головой нырнул под воду и, торопливо работая руками, вынырнул на поверхность, хапнул воздуха. Волна подняла его высоко, он оглянулся ... Ни на гребнях, ни в низинах между черных, масляных волн никого не было. Очередной вал бросил ему на грудь то длинное и плоское - обломок деревянного бруса. Архип вскарабкался на него, лег животом, зубы выбивали дробь, руки, ноги сводила судорога, и он мог только мертвой хваткой охватить этот послан ему самим Господом Богом спасительный обломок дерева.
... Мотобот выскочил из темноты, высоко задранный нос нависал над Архипом. Удар пришелся на конец бруса. Архипа сбросило, но он успел вцепиться у самой кормы за борт, низко сидел в воде. Чьи-то руки подхватили его, выдернули из воды, перевалили на дно сосуда. Председатель Архипа торчала на уровне прижатых друг к другу солдатских колен и он крутил ею, чихал, кашлял, отплевывался, не понимая, где и среди кого оказался, чувствовал лишь радость - живой, несмотря на все, он жив, спасен! - И все еще не очень веря в такое чудо.
- Что, нахлебался, бедняга? - Мужчина протянул ему фляжку. - Ну-ка, глотны для согрева!
Он сам послал в открытый рот Архипа жгучую жидкость, горло перехватило, забило-кратко дыхание.
- Не дрейфь, щас пройдет ... - И правда, прошло, дышать стало легче и тело стало легким- легким.
- Сдается, не шибко дорогой подарочек Нептун нам подбросил! - Коротко хохотнул мужчина и Архип заметил два рубиновые кубики на воротнике его гимнастерки, полосатый тельняшку и черный кружок с вышитыми красными нитками якорьком на рукаве бушлата. - Ты чей будешь, Подкидыш?
