— Серьезно? — Змей замер, застегивая манжеты, поднял удивленные глаза на старика Ветерана.
— Куда уж серьезней. А ты говоришь: «отличный был парень».
— М-да... — Змей тряхнул головой, вздохнул. — Век живи, век удивляйся. — И он таки застегнул манжетку, закрыл ее рукавами пиджака и плаща.
— Не в силах представить, да, сынок?
— М-да, такое представить — воображения не хватает.
— А хватит его тебе, чтобы представить, что будет, если исполняющего обязанности президента твой бывший дружок Охотник устранит накануне легитимных выборов? Кого тогда выберут? Кто будет в выигрыше?
— То, что не страна, — это точно.
— Вот именно, это точно... На следующей неделе исполняющий обязанности посетит родную Пальмиру, там его и собирается ликвидировать Охотник.
— Откуда информация?
— Взяли намедни американского репортера, аккредитованного в Москве под именем Пол, под фамилией Торак. Кто и как, при каких счастливых обстоятельствах нас на него навел, тебе, Змей, знать не обязательно, к твоему заданию это отношения не имеет. Расскажу лучше, как эта шельма, Пол Торак чуть было не заморочил всем головы на первых допросах. Вместо того чтобы пойти в отказ, признался сразу, но в чем! Придумал же, шельмец! Назвался тайным агентом католической секты «Опус Дел». Адрес штаб- квартиры сектантов назвал: Нью-Йорк, Лексингтон-авеню, двести сорок три. Цель визита в Россию мотивировал поисками святого Грааля. Клялся, что расшифровал надпись на главном фронтоне Михайловского замка в Санкт-Петербурге: «Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней». Мистер Торак дешифровал окончание: «в долготу дней», как «во время самой короткой в году „белой“ питерской ночи». В день летнего солнцестояния тень от шпиля Инженерного замка...
Старик замолчал на полуфразе оттого, что его качнуло мягко вперед. А качнуло его оттого, что спецавтомобиль плавно затормозил. Не закончив предложение, Ветеран отвернулся от внимательного слушателя — за тонированным стеклом его мудрым очам предстал вид на павильон станции метро. Ветеран цокнул зубом и покачал убеленной сединами головой:
— Старость не радость. Да еще и бессонная ночь, утро хлопотное, вот я и заболтался, не рассчитал время. Прибыли, Змей. Легенду мистера Пола я тебе, сынок, дорасскажу, когда вернешься из Питера. А сейчас коротко и по делу: псевдосектанту я приказал вколоть сыворотку, и он, шельма, под гипнозом признался в истинных причинах своего появления в нашей многострадальной державе. Мистер выступал посредником между умолчу кем и предприимчивым Охотником. Свои услуги по устранению и. о. президента Охотник оценил в сумму со многими-многими нулями. Торак снял биометрические данные Охотника... Э-э... одно данное... э-э... один показатель — снимки сетчатки его глаз. Мистер отправил снимки по Интернету, и теперь рисунок сетчатки любого из глаз Охотника является половиной ключа к его банковскому счету в некоем продвинутом банке в Цюрихе. Вторая половинка — шестизначный шифр, который Охотнику сообщат да хотя бы и по телефону после того, как он отработает. Если Охотник спалится, то юридические наследники анонимного вкладчика получат доступ к счету только спустя сто лет. Умно придумано. Лишившись суммы на целое столетие, вкладчик, считай, ее потерял, и в то же время для Охотника она пока недоступна. Но есть еще наследники вкладчика, они получат деньги с процентами в случае провала Охотника. Тонкий компромисс. Охотник на него согласился, пригрозив вкладчикам терактами в случае невыполнения теми денежных обязательств. Торак, как ты сам понимаешь и как понимает Охотник, шифра-ключа знать не может. Его дело — снимки сетчатки, которые он опрометчиво сохранил в памяти своего ноутбука. Запаролил файлы со снимками он искусно, но наши компьютерщики справились. Еще с восьмидесятых сохранилась в архивах вся биометрия по Охотнику. Как он продался, как стали его ловить по всему Союзу, так и размножили биометрию. Сомнений нет — с Тораком контактировал он, Охотник, а не кто-то, прикрывшийся его псевдонимом. Свежие снимки роговицы и архивные совпадают и принадлежат одному и тому же человеку. Пока Охотник по этому делу контактировал только с Полом. Сегодня вечером, в двадцать три пятнадцать, на платформе Московского вокзала в Питере его будет встречать другой резидент, ответственный за уход Охотника из страны после выполнения заказа. На этой встрече настоял Охотник, и у Пола есть подозрения, что он задумал похищение резидента. Возьмет встречающего в заложники, да и будет мариновать где-нибудь в лесах у Маркизовой лужи ради перестраховки. Безусловно, встреча на перроне вовсе не является гарантией того, что Охотник прибудет в Питер на «Невском экспрессе», который туда как раз в двадцать три пятнадцать прибывает, но сердце-вещун мне подсказывает — так оно и случится. И, если мы его спугнем, тогда придется отменять поездку будущего президента на малую родину и вообще жить как на иголках. На Московском вокзале с утра готовятся к встрече, на Ленинградском Охотника спугнуть проще. В Москве вокзал останется чистым. Ты сейчас сядешь в метро, езжай в сторону центра, выходи на следующей, там тебя ждет серый «Опель». Тебя отвезут на вокзальные задворки, посадят в «экспресс» на запасных путях. Во время посадки пассажиров отсидишься в последнем купе последнего вагона. Мы доукомплектовали вагон-ресторан. Проводников мы всех поменяли, все они — наши люди, но на их помощь ты не рассчитывай. Только на себя! Узнаешь Охотника — бей на поражение. Без всякой самодеятельности. Сразу стреляй, без разговоров. Главное — его не спугнуть. Спрыгнет с поезда, и все насмарку. Параллельно движению экспресса мы пустим машины, на отдельных участках подключим легкую авиацию, вертолеты, будем по мере возможности следить и вести состав, но ты ж понимаешь... Что скажешь? О чем задумался, сынок?
— О биометрике, — вздохнул Змей притворно тяжко и, обозначив улыбку уголками губ, пошутил: — В глаз ему... пардон, по глазным яблокам прикажете не стрелять?
Уполномоченный Ветеран молодо улыбнулся в ответ.
3. «Невский экспресс»
Новый фирменный поезд, так называемая «сидячка», являл собой редкий положительный пример заимствования конструктивных идей у сытого Запада. Вагон разбит на скупое количество отдельных купе, отгороженных от коридорчика вдоль правого борта — между прочим, застланного отнюдь не замызганной ковровой дорожкой коридорчика — прозрачными! — раздвижными дверями. В купе-аквариуме у каждой стенки по три посадочных мягких кресла, над креслами висят телевизоры, у изголовий имеются гнезда для оплаченных при покупке билета наушников. Включай телик, согласуй с соседями, какой из четырех каналов, четырех видеофильмов будете смотреть, подключай наушники и гляди поверх голов напротив сидящих. Или за чтением книжки коротай всего четыре часа сорок пять минут без остановок до северной столицы. Не виданный ранее для России комфорт.
Вырвавшись за пределы Москвы, поезд уверенно набирал скорость, о чем свидетельствовало электронное табло в конце вагонного коридорчика над дверью с большим окошком в закуток с туалетом. На табло мигали цифры, неуклонно приближаясь к трехзначному числу 200 — к средней скорости на маршруте.
Машинист приступил к набору крейсерской скорости, и Змей, кивнув молчаливому «проводнику», вышел из служебного купе в самом-самом кончике хвоста состава. Из последнего купе в последнем вагоне. «Проводник» проводил его по-деловому хмурым взглядом и, минуту подумав, решил-таки повесить на плечики небрежно брошенный особым человеком плащ.
«Проводников» подобрали удачно. В смысле, их разнополые типажи вполне соответствовали привычным образам проводников. «Проводники» и «проводницы» споро проверяли билеты, не торопились открывать туалеты и, как водится, предлагали втихаря пассажирам за доплату пересесть в отдельное, свободное от случайных попутчиков купе.
Подменив поездную бригаду проводников, руководство сочло возможным оставить в прежнем составе персонал вагона-ресторана, добавив к нему одну «официантку» и пару «разносчиков» пива с закусками по вагонам. Штатному составу поваров, блюдоносок и блюдоносцев было сказано, мол, замены и добавления продиктованы тем, что сегодня в «экспрессе» путешествует инкогнито — ИНКОГНИТО! — ну о-очень важная, а потому ну о-очень охраняемая государственная персона.
Змей шел по вагонам, по коридорчику — слева от него тянулись прозрачные двери купе, справа в окошках мелькали сомнительные красоты среднерусских пейзажей. Пройдя очередной вагон, Змей заходил в закуток с пока запертой дверью в клозет, открывал глухую, без всяких окошек, дверь в тамбур, попадал в «место для курения», где все пепельницы были пока что девственно чисты, и переходил из тамбура для
