кое-что перепадает. И потому они держат меня на привязи, мой юный друг. Стоит мне пикнуть, они тут же сунут доносчикам горсть золотых, и я окажусь за решеткой. Их суда, полные товаров, на раздутых парусах побегут по морю как ни в чем не бывало. Запомни, они и наушников оделяют золотыми. Как же иначе!
— Плохо иметь дело с такими людьми.
— Куда уж хуже, но я научу тебя, как себя вести, чтоб не угодить в ловушку. Я не силен в грамоте, но в этих делах кое-что смыслю. Когда на меня обрушилось первое несчастье, я с горя запел. И сразу прослыл ненормальным. Зато с тех пор не потчую шпиков в тавернах. Им как-то совестно принимать угощение от слабоумного.
— Когда мне надо быть на судне? — в нетерпении спросил Бошко.
— Так ты меня совсем не слушаешь? Мысли твои уже на шхуне. Выйдешь в море сегодня вечером, если, конечно, будет попутный ветер. Судя по облакам, он подует ночью. Не вздумай на судне расспрашивать, как и с кем торгует хозяин. Запомни, такие люди не любят любопытных. Они безжалостны и жестоки. Море широкое, неохватное, а рыба молчит. Ты меня понял?
— Конечно.
— Вот еще что. Когда прибудете в Будву, ты возьми и исчезни. Немного пережди, а там принимайся за дело, купи суденышко…
— На какие деньги? Кто же платит за работу вперед, да еще новичку? Ведь при попутном ветре мы через несколько дней придем в Будву… Хозяин и не подумает заплатить мне сразу.
— Об этом я тоже думал, пока пел. Погоди. Открой пошире глаза и смотри.
Джованни достал из ящика стола большой нож, подошел к оконцу, нагнулся и вонзил нож между двух старых половиц. Потом одну из них приподнял настолько, чтобы можно было просунуть руку, вытащил из- под нее кошель и снова вернул половицу на место. Сдунув пыль с кожаного мешочка, он развязал шнурок, которым тот был завязан, и хорошенько его расправил.
— Смотри.
Бошко наклонился и увидел множество различных золотых монет.
— Это мы разделим пополам.
— Нет, нет, ни за что.
— Тогда я половину выброшу в окно, в канал.
Бошко растерялся. Что делать? Как поступить? Неужели принять этот щедрый дар? Ведь если отказаться, Джованни осуществит свою угрозу.
— Хорошо, Джованни, я возьму у вас три золотых! С тем, что дал отец Джорджо, мне вполне хватит на первое время, до первой получки.
— Как это три?! Возьмешь десять. Остальное я положу на то же место, — и он показал рукой туда, откуда достал кошелек. — Я обойдусь. Своей песней я всегда заработаю на дневное пропитание, а то и больше. К тому же я чувствую, что долго не протяну. Тоска по семье, вечно мокрая одежда, да и эта мрачная каморка подтачивают мое здоровье. Слишком много для одного человека. Поэтому, когда встанешь на ноги, когда пройдут годы и у тебя отрастут длинные усы и борода, заверни как-нибудь в Венецию навестить меня. Я буду здесь. Если меня не застанешь, сам возьми этот кошель. Он будет на прежнем месте. Надеюсь положить в него еще не один золотой. Но скорее всего, ты найдешь здесь другого жильца, который, бог даст, будет счастливее меня, будет иметь семью, детей. Покажи ему, где спрятан кошелек. Обрадуй его этими деньгами.
— Что вы такое говорите? Вы еще глядите молодцом.
— Не надо, не надо, молодой человек. Не утешай меня, моя песенка спета. Давай-ка лучше закусим, посумерничаем, а там…
Ворон ворону глаза не выклюет
Было уже темно, когда гондола Джованни подошла к борту стоявшего на якоре двухмачтового парусника. Хозяин судна, капитан Франческо, ждал их на палубе. Старый гондольер и Бошко крепко обнялись, словно отец с сыном. Бошко остался на шхуне, а гондола растворилась во мраке так же неслышно, как и пристала.
На паруснике Бошко сразу почувствовал себя как дома, ведь он родился и вырос на таком же судне.
Через несколько дней, незадолго до рассвета, шхуна пришла в Будву. Легкий ветерок позволил паруснику без труда приблизиться к берегу. Капитан стоял у руля, отдавая короткие распоряжения. Бошко был на баке. Прислонившись к борту, он вглядывался в родной берег, который в свои шестнадцать лет видел впервые. Капитан был доволен его работой и поведением. Ему понадобилось всего два-три дня, чтоб убедиться в том, что юноша может выполнять любую работу на судне, а в случае необходимости — заменить даже капитана. К тому же он на удивленье хорошо говорит по-арабски. Нет, Джованни не обманул его. И капитан потирал руки от удовольствия: он сумеет использовать в своих интересах такого способного юношу.
Будучи человеком религиозным, он дал обет пожертвовать церкви в Анконе пять золотых за то, что пресвятая богородица послала на его судно такого парня. Про Джованни он совсем забыл. Заплатив ему за услугу, он сразу же выбросил его из головы.
Шхуна повернула направо в поисках ветра. Однако вскоре паруса повисли и судно остановилось. Раздалась команда отдать якорь и убрать паруса. Теперь матросы могли спуститься в трюм и немного поспать до новой команды.
Бошко было не до сна. Он еще издали рассматривал берег и городок. Опоясанная крепостными стенами, Будва с моря казалась ребенком, закутанным в большую белую шаль. Чуть возвышаясь над городом, крепость напоминала голову, а звонница на одной из церквей — руку ребенка, пытающегося дотянуться до какого-то предмета. Бошко неотрывно смотрел на извилистый берег, заливы и бухты, оливковые рощи и сады. Все утопало в буйной зелени, среди которой там и сям, словно раскинутые огромные ковры, белели пляжи. За ними шли высокие горы, то поросшие лесом, то совсем голые, где среди камня и скал были разбросаны одинокие домики, в которых жили крестьяне, охраняющие угодья помещика. Вглядываясь в этот берег, Бошко невольно сравнивал его с местами, в которых побывал, плавая по Средиземному морю. И он казался ему лучше и краше всего дотоле виденного. Оттого ли, что это его родина, или так оно и было на самом деле. Он вспомнил мать, отца, сестру… Глаза его заволокли слезы. Никто на его месте не смог бы удержаться от слез. Родина есть родина. Ничто ее не заменит.
— Эй, Бошко! — услышал он голос капитана. — Подойди ко мне.
Этот оклик вывел его из раздумий. Он спустился в каюту.
— Скоро прибудут таможенники с проверкой. Будь с ними поосторожней, — сказал капитан Франческо.
Шлюпка таможенников пришвартовалась к борту парусника. Бошко протянул начальнику руку, чтоб помочь ему подняться на палубу, а его молодой помощник легко поднялся сам.
В каюте капитана они сели за стол, где уже были разложены судовые документы. Начальник таможни взял первую бумагу. Наверху, сбоку, стояла печать с гербом Венеции. Под ним на итальянском языке было написано, когда судно вышло из гавани. Начальник таможни довольно покрутил густые черные усы. Хозяин заметил это и тут же велел подать вина. Потекла дружеская беседа. Говорили по-итальянски. Вдруг таможенник обратился к своему помощнику на родном языке:
— Пожалуй, нам пора. Сегодня приезжает венецианский наместник.
— Раньше вечера не ждите. Говорят, он дрыхнет до девяти.
